«Права человека и империи»: В. А. Маклаков - М. А. Алданов переписка 1929-1957 гг. (с иллюстрациями)

Но сейчас может быть интерес к этой эпохе померкнет перед тем, что будет происходить во всем мире.

Вас. Маклаков

Автограф.

BAR. 5-21.

М.А. Алданов — В.А. Маклакову, 31 января 1956

31 января 1956

Дорогой Василий Алексеевич.

На этот раз многого не разобрал в Вашем письме, — извините, что не отвечаю, если в нем были вопросы? По-видимому, их не было, оно главным образом о Керенском?

Получил на днях воспоминания Павла Николаевича [Милюкова]. По-моему, в них очень многое чрезвычайно интересно. Вам они поначалу показались мало искренними. Верно глава об его путешествии по Италии и о таком его интересе к итальянскому искусству? Его же суждения о политических делах и людях едва ли неискренни. Многое я от него в разное время слышал и лично. Скорее, некоторые свои отзывы он в книге смягчил. Так, например, о кн. Г.Е. Львове[1890] он говорил еще более резко, чем пишет в воспоминаниях. О Вас никогда мне ничего неодобрительного не говорил. Александра Федоровича совершенно не выносил, и это меня огорчало. Некоторые страницы произвели на меня несколько странное впечатление. Все-таки он несколько раз встречался и разговаривал с Львом Толстым, а в книге уделил этому несколько строк, — совершенно так, как если бы речь шла о каком-нибудь рядовом приват-доценте или революционере! Ничего худого, разумеется, не пишет, но как все же с этим совместить восторг перед знаменитыми итальянскими живописцами? Новым в нем для меня было необычайное увлечение природой, пейзажами. Не знал я и того, что он однажды в Англии был у Ленина[1891]. Он об этом сказал только несколько слов, совершенно не коснувшись человека. Знания его были изумительны, но это мне было всегда известно. Очень был выдающийся и замечательный человек, что и говорить. И еще удивительно: редакторы говорят, будто у него в пору писания книги не было никаких источников, да и в самом деле, откуда они могли взяться в Монпелье или в Эксе? Между тем совершенно несомненно, что без горы книг и источников он этих воспоминаний написать просто не мог. А вот Вашей боязни слова «я» у него никак не было, и тут, по-моему, прав был он, а не Вы. Вы оба не только вправе, но и обязаны говорить о себе,- как все большие люди. Не всегда le moi est haïssable[1892].

У меня нового ничего. Довольно много работаю. Жду с нетерпением весны. Это мое любимое время года, с поправкой на то, что настоящая весна бывает только в тех странах (как Россия), где бывает и настоящая зима. Весна без таящего снега не совсем весна. А в Ницце я за всю жизнь только один раз видел снег (лежал на пальмах!!).

Шлю Вам лучшие пожелания и самый сердечный привет.

Ваш М. Алданов

Обратили ли Вы внимание на то, что П.Н. [Милюков] намеками (вообще совершенно ему несвойственными) многое в февральской революции и в частности выбор состава правительства всецело приписывает масонству? В этом сходится с крайними правыми (кстати заодно и с Б.И. Николаевским[1893]). Это, конечно, рано или поздно будет широко использовано.

Машинопись. Подлинник.

HIA. 2-25.

В.А. Маклаков — М.А. Алданову, 2 февряля 1956

2 Февраля [1956[1894]]

Дорогой Марк Александрович!

Получил Ваше письмо и сейчас же отвечаю хотя несколько строк. Поражен совпадением. Эти дни сидел дома, т. к. доплясался до гриппа, хотя и легкого, но все же с температурой; воспользовался свободным временем, чтобы читать книгу Милюкова. То же делала и Кускова.

Книга замечательно интересна и поучительна; для меня всего интереснее тем, что открывает для меня Милюкова с той стороны, с кот. я мало знал, и во всяком случае недостаточно ценил. Я его знал как политика, и здесь часто с ним расходились. О другой его деятельности, как педагога, распространителя просвещения и на редкость образованного человека, с ненасытной любознательностью, активностью, я только слышал. Все это я увидел в его книге и преисполнился к нему уважением и сожалением, что не знал этого вовремя, хотя не отдаю себе отчет, в чем бы это мое знание проявилось. Что же касается до оценки его как политика, я едва ли меняюсь. Первый период, участие в освободительном движении, его «непримиримость», расхождение с земским движением, высмеивание в «Освобождении»[1895] -примирительных позиций Святополк-Мирского[1896], Союза Союзов, Учредит[ельного] Собр[ания] — я тогда не разделял. У меня была другая школа. Но сегодня я признаю, что его позиция в то время была правильной, и она привела нас сразу к Октябрю 1905 года, т. е. к конституции; он был прав, а не земство с Шиповым[1897]. Это было победой его, а не их. Но воспользоваться победой он не сумел, т. к. хотел большего. Здесь шло мое разногласие с ним, начиная с 1-й Думы.