Права нации. Автономизм в еврейском национальном движении в позднеимперской и революционной России

Пробуждение национального самосознания у подданных империи, включая русских, во многом было обусловлено всеобщей политизацией, хотя и происходило оно неравномерно. В короткий период политической либерализации после революции 1905 года открывается возможность открыто заявлять и отстаивать национальные требования на площадке, созданной благодаря этой революции, — в Думе. В основе всех федералистских и автономистских идей, сформулированных перед революцией, лежало общее убеждение: Россия должна стать свободным государством, конституционным или социалистическим. Так, например, литовско-польский Ирредентистский кружок (Lietuviu ir lenku irredentu kuopa), известный как «крайовцы» и созданный в декабре 1904 года литовскими и польскими демократами из Вильно, настаивал, чтобы российская конституция основывалась на «свободном объединении тех стран (в их этнографических границах), население которых провозглашает самостоятельность своего народа и требует автономии (Литва, Польша, Финляндия и Украина)»[283]. При этом польские члены группы признавали, что Вильно может стать частью «этнографической» Литвы, а их права будут конституционно защищены благодаря образованию автономной Польши[284]. За автономию и последующую политическую независимость выступали обе литовские партии: основанная в 1896 году Литовская социал-демократическая партия (ЛСДП) и созданная в 1902 году Литовская демократическая партия[285]. В ноябре 1905 года по инициативе национал-демократов состоялся Великий Вильнюсский сейм, на который при поддержке литовской диаспоры в США съехались литовцы со всех концов империи. Участники сейма единодушно признали, что первым шагом к независимости должна стать национальная автономия Литвы, однако их представления о том, как ее достичь, расходились[286]. Литовские демократы (после конгресса партия была преобразована в либеральную Национальную литовскую демократическую партию) в своей новой программе, принятой в 1906 году, отстаивали интересы литовского еврейства, в частности предлагали признать идиш официальным языком и выступали за пропорциональное распределение расходов на народное образование[287]. В ноябре 1905 года на национальных сеймах выступили с требованием национальной автономии эстонцы и латыши[288]. Обе основанные в 1890 году ведущие польские партии — Национал-демократическая партия Польши, у истоков которой стоял Роман Дмовский, и социалисты во главе с Йозефом Пилсудским — также заявили, что национальная автономия есть необходимое условие будущей независимости. Во время революции 1905 года их требования поддержала часть русских социалистов и либералов[289]. Помимо требования ввести губернское, уездное и волостное самоуправление, принятая в 1905 году программа польских социал-демократов отстаивала «равенство всех наций, живущих под властью Российской империи, с гарантией их свободы и культурного развития, включая национальные школы и свободное употребление языков, а также государственную автономию для Польши»[290]. Сторонникам украинской автономии в 1905 году пришлось гораздо труднее, поскольку даже самые либеральные из русских национальных движений категорически отказывались принять саму мысль о возможном отделении земель, которые они считали исконно русскими. Тем не менее, несмотря на «борьбу с сепаратизмом», развернувшуюся в киевской русскоязычной прессе, а также вопреки существовавшему запрету на украиноязычные издания, в 1905 году появляется несколько украиноязычных газет и создается общество «Просвита», призванное способствовать созданию и распространению национальной культуры[291].

На волне революционных событий 1905 года требуют полноправия и признания их коллективных прав мусульманские народы. Широко распространяется выходившая на разных языках мусульманская пресса; постепенно, главным образом в кругах татарских и закавказских элит, формируется панисламистская политика. В 1905–1906 годах прошли три всероссийских мусульманских съезда, было создано «Согласие мусульман», призванное представлять общемусульманские интересы. Даже при том, что эти события практически не затронули мусульман Средней Азии, а сама панисламистская идеология была скорее теоретической и почти не имела под собой реальных оснований, само зарождение внетерриториальной современной мусульманской политики, направленной на религиозное и культурное обновление, не могло не беспокоить как имперскую власть, так и мусульман-консерваторов[292].