Права нации. Автономизм в еврейском национальном движении в позднеимперской и революционной России

Любопытно, что подобные дискуссии параллельно шли в среде австрийских сионистов, которые как раз в это время заявляют о себе в избирательной политике, ищут свое место среди других народов империи и продумывают пути достижения еврейской автономии в Галиции и Буковине, где проживало большинство еврейских подданных Австрийской империи[375]. В Галиции еще до 1905 года сионисты не раз пытались отвоевать влияние на местные общины у полонизированного, но при этом крайне традиционного общинного руководства[376]. В 1906 году Натан Бирнбаум (1864–1937), который ввел в обиход понятие «сионизм», призывал всех еврейских националистов объединиться, чтобы сообща бороться за национальную автономию в Галиции и Буковине, а также за юридическое признание евреев одной из наций в империи. Сторонник буберовской идеи еврейского ренессанса, он искренне верил, что это движение способно объединить в общей культурной деятельности всех евреев, а не только сионистов[377]. Более того, Бирнбаум был склонен рассматривать борьбу австрийских евреев за национальные права как часть более общего освободительного движения восточноевропейского еврейства, поскольку вопрос об автономии «касается не только евреев в Галиции и Буковине, но всего российского еврейства, которое уже давно поднимает его»[378].

Действительно, российский сионизм развивался в более общем контексте еврейского национального движения не только в России, но, возможно, как пишет Бирнбаум, и во всей Восточной Европе, и споры, должны ли сионисты присоединиться к создающейся Фолкспартей, это подтверждают. Зная ситуацию в Российской империи, нетрудно понять, почему многие сионисты, даже не примыкая к Еврейской народной партии, приняли ее программу национальной автономии в диаспоре. Для них это был способ оправдать участие в российской политике — такая возможность открылась после революции 1905 года. Кроме того, признание автономизма позволяло опровергнуть частые обвинения в равнодушии к насущным потребностям российского еврейства и показать, что сионисты, напротив, приспосабливаются к новому российскому политическому пейзажу. После революции 1905 года в сионистских текстах все чаще звучит мысль о том, что национальная автономия и в целом развитие демократии в России будет способствовать переселению в Палестину[379]. Наконец, сионисты и националисты, не разделявшие сионистской идеологии, несомненно, сходились в представлении о российском еврействе как единой нации, за которой, как было заявлено в Виленской программе Союза для достижения полноправия, в реформированной законодательной системе должны быть юридически закреплены национальные права.