Правда

– Нет! – отрезал Уильям. – Слушай, ты не знаешь, какие у моего отца друзья. Они научены отдавать приказы, они знают, что заняли правильную сторону, потому что если они ее заняли, она по определению не может быть неправильной, а если они почуют угрозу, то будут драться хоть голыми руками, правда, не снимая перчаток. Они головорезы. Головорезы и задиры, задиры, причем худшие из задир, потому что еще и не трусы, так что если ты дашь им отпор – они просто станут колотить тебя сильнее. Они выросли в мире, в котором тех, кто причиняет им заметные неудобства, можно просто заставить… исчезнуть. Думаешь, в Тенях плохо? Значит, ты не знаешь, каково на Парковой улице! А мой отец – один из худших. Но я – член семьи. Мы… заботимся о членах семьи. Так что меня не тронут. Оставайся здесь и помоги им доделать листок, хорошо? Часть правды – все же лучше, чем ничего, – горько добавил он.

– Что с ним такое? – спросил Отто, встретивший Уильяма на выходе из печатни.

– О, он… он отправился на встречу с отцом, – ответила все еще ошеломленная Сахарисса. – Который, судя по всему, довольно неприятный господин. Уильям был очень… разгорячен, когда о нем рассказывал. И очень расстроен.

– Извините, – сказал кто-то. Девушка обернулась, но позади нее никого не было.

Послышался вздох.

– Да нет, внизу, – сказал невидимка. Сахарисса посмотрела вниз и увидела уродливого розового пуделя.

– Давай не будем тратить время зря, а? – сказал он. – Да, да, собаки не разговаривают. Ты это знаешь, ты умница. Наверное, у тебя какие-нибудь таинственные телепатические способности прорезались. Вот и разобрались. Так вот, я не мог кое-чего не услышать, потому что подслушивал. Паренек лезет в большие неприятности, верно? Я неприятности носом чую…

– Ты какой-то вервольф? – спросил Отто.

– Ага, конечно. Каждое полнолуние на мне еще больше шерсти вырастает, – презрительно ответил пес. – Только представь, как это мешает моей светской жизни. Так вот…

– Но ведь собаки не могут разговаривать… – начала Сахарисса.

– Ой-ой-ой, – оборвал ее Гаспод. – Я разве говорил, что разговариваю?

– Ну, не то чтобы говорил…

– Вот именно. Феноменология – чудесная штука. Так вот, я только что видел, как за дверь вышла сотня долларов, и очень хочу, чтобы она вернулась, понимаешь? А лорд де Словв – из самых гнилых фруктов, какие можно сыскать в этом городе.

– Ты что-то знаешь об аристократах? – удивилась Сахарисса.

– Ну, кошкам ведь дозволено смотреть на короля? Это законно.

– Наверное…

– Ну вот и на собак этот закон тоже распространяется. Обязан, если уж он распространяется на этих мурчащих стерв. Я в городе всех знаю. Лорд де Словв раньше приказывал дворецкому кормить уличных собак отравленным мясом.

– Но ведь он не причинит Уильяму вреда?

– Я не любитель биться об заклад, – сказал Гаспод. – Но если причинит – мы ведь все равно получим нашу сотню, да?

– Мы не мошем отойти в сторону и позволить ему это сделать, – сказал Отто. – Мне нравится Уильям. Его не растили хорошим человеком, но он пытается им быть, и даже без какао и хорового пения. А восставать против своей натуры нелегко. Мы долшны… ему помочь.

Смерть поставил последние песочные часы обратно на воздух, в котором они и растаяли.

– ВОТ И ВСЕ, – сказал он. – НУ РАЗВЕ ЭТО БЫЛО НЕ ИНТЕРЕСНО? ЧТО ТЕПЕРЬ, ГОСПОДИН ТЮЛЬПАН? ТЫ ГОТОВ ДВИГАТЬСЯ ДАЛЬШЕ?

Тюльпан сидел на холодном песке, устремляя взгляд в никуда.

– ГОСПОДИН ТЮЛЬПАН? – повторил Смерть. Ветер развевал его балахон, и тот стелился длинной темной лентой.

– Мне ведь… нужно очень сильно сожалеть, да?..

– О ДА. ЭТО ТАКОЕ ЛЕГКОЕ СЛОВО. НО ЗДЕСЬ… ОНО КОЕ-ЧТО ЗНАЧИТ. У НЕГО ЕСТЬ… ВЕС.

– Да. Я знаю. – Господин Тюльпан поднял голову; глаза у него были красные, а лицо опухшее. – Наверное… чтобы так сильно о чем-то жалеть, нужно, ять, очень хорошо постараться.

– ДА.

– И… сколько у меня есть времени?

Смерть посмотрел на странные звезды.

– ВСЕ ВРЕМЯ МИРА.

– Ага… ну, этого, ять, должно хватить. А там, может, и мира-то никакого не будет, чтобы в него возвращаться.

– НАСКОЛЬКО МНЕ ИЗВЕСТНО, ЭТО ТАК НЕ РАБОТАЕТ. КАК Я ПОНИМАЮ, РЕИНКАРНАЦИЯ МОЖЕТ СОВЕРШИТЬСЯ В ЛЮБОМ ВРЕМЕНИ. КТО СКАЗАЛ, ЧТО ЖИЗНИ ДОЛЖНЫ СЛЕДОВАТЬ ДРУГ ЗА ДРУГОМ?

– Ты имеешь в виду… что я могу родиться до своего рождения?

– ДА.

– Может, у меня получится найти себя и убить, – сказал господин Тюльпан, глядя на песок.

– НЕТ, ПОТОМУ ЧТО ТЫ НИЧЕГО НЕ БУДЕШЬ ПОМНИТЬ. А ЖИЗНЬ У ТЕБЯ МОЖЕТ БЫТЬ СОВСЕМ ДРУГАЯ.

– И хорошо…

Смерть похлопал господина Тюльпана по плечу, которое содрогнулось от его прикосновения.

– А ТЕПЕРЬ Я ДОЛЖЕН ТЕБЯ ОСТАВИТЬ…

– Хорошая у тебя коса, – медленно и трудно выговорил господин Тюльпан. – Такую мастерскую работу по серебру редко встретишь.

– СПАСИБО, – сказал Смерть. – А ТЕПЕРЬ МНЕ И ПРАВДА ПОРА. НО Я БУДУ СЮДА ЗАГЛЯДЫВАТЬ. МОЯ ДВЕРЬ, – добавил он, – ВСЕГДА ОТКРЫТА.

Он ушел. Сгорбленная фигура исчезла во тьме, зато появилась другая, отчаянно бегущая по тому, что было не вполне песком.