Правда

– Ну ладно… посмотрите, пошалуйста, зюда, господин Уинтлер, – сказал Отто. Он встал за иконограф и открыл объектив. Уильям заметил, как наружу выглянул бесенок с кистью наизготовку. Отто медленно поднял палку, на конце которой располагалась клетка с откормленной и сонной саламандрой, и положил палец на кнопку, призванную уронить ей на голову небольшой молоточек – с такой силой, чтобы саламандра разозлилась.

– Улыбочку, пошалуйста!

– Постойте, – сказала Сахарисса. – А вампиру правда стоит…

Щелк.

Саламандра вспыхнула, и комната превратилась в набросок из ослепительно-белого света и черных теней.

Отто завопил. Он рухнул на пол, хватаясь за горло. Потом вскочил, выпучив глаза и задыхаясь, и на заплетающихся, ватных ногах пробежался туда и обратно по комнате. После чего повалился за письменный стол, разметав бумаги отчаянным взмахом руки.

– Ааргхааргхааргх…

А потом наступила пораженная тишина.

Отто поднялся, поправил воротничок и отряхнул с себя пыль. И лишь потом поднял взгляд и увидел ряд потрясенных лиц.

– Что? – сердито спросил он. – На что вы все уставились? Это всего лишь естественная реакция. Я над этим работаю. Свет во всех его формах – моя страсть. Свет – мой холст, тени – моя кисть.

– Но ведь яркий свет причиняет вам боль! – сказала Сахарисса. – Он причиняет боль всем вампирам!

– Йа. Есть такой неудобный момент, но с этим ничего не поделать.

– И, э-э, такое случается каждый раз, когда вы делаете иконографию, да? – спросил Уильям.

– Найн, бывает и намного хуше.

– Хуже?

– Бывает, что я рассыпаюсь в прах. Но то, что нас не убивает, делает нас зильнее.

– Зильнее?

– Именно!

Уильям поймал взгляд Сахариссы. В нем ясно читалось: мы наняли его. Разве мы осмелимся сразу же его уволить? И не потешайтесь над его акцентом, если только ваш убервальдский не идеален, хорошо?

Отто поправил иконограф и вставил в него свежий холст.

– Итак, будем пробовать еще? – бодро предложил он. – На этот раз – все улыбаемся!

Начала приходить почта. Уильям, конечно, привык к определенному ее количеству – обычно от клиентов, которые жаловались, что в своем письме он не рассказал о двухголовых великанах, чуме и дождях из домашних животных, которые, по слухам, донимали Анк-Морпорк; его отец оказался прав хотя бы однажды – когда сказал, что пока правда надевает башмаки, ложь успевает обойти весь мир. И самое поразительное – что люди охотно ей верили.

Но это было… ну, это было, как если бы он потряс дерево и с него осыпались все орехи. Авторы нескольких писем утверждали, что случались зимы и гораздо холоднее этой, однако не могли сойтись в том, когда именно. Один жаловался, что нынешние овощи не такие смешные, как прежде, особенно лук-порей. Другой вопрошал, почему Гильдия Воров ничего не делает с нелицензированными преступлениями в городе. Третий утверждал, что во всех грабежах виноваты гномы, которых нельзя пускать в город, чтобы они не вырывали работу из зубов у честных людей.

– Поставим их в листок под заголовком «Письма», – решил Уильям. – Кроме того, которое про гномов. Его как будто господин Кривотолк писал. Или мой отец – только он знает, как пишется слово «нежелательные», и в руки не берет цветных карандашей.

– А почему бы не напечатать и это письмо?

– Потому что оно оскорбительное.

– Но некоторые люди считают, что это правда, – сказала Сахарисса. – Из-за этого было много проблем.

– Да, но печатать его не стоит.

Уильям позвал Доброгора и показал ему письмо. Гном прочитал его.

– Печатай, – посоветовал он. – Заполним лишнюю пару дюймов.

– Но люди будут возмущаться, – сказал Уильям.

– И хорошо. Их письма тоже напечатай.

Сахарисса вздохнула.

– Да, они нам, должно быть, понадобятся, – сказала она. – Уильям, дедушка говорит, что ни один член Гильдии не станет гравировать для нас иконографии.

– Почему? Мы же можем за них заплатить.

– Потому что мы не члены Гильдии. Положение все неприятнее. Вы расскажете Отто?

Уильям вздохнул и направился к лестнице.

Гномы обустроили в подвале спальню, поскольку по натуре предпочитали, чтобы у них над головами был пол. Для Отто отвели сырой уголок, который он отгородил, повесив на веревку старую простыню.

– О, приветствую, господин Уильям, – сказал он, переливая какую-то удушливо пахнущую жидкость из одного пузырька в другой.

– Боюсь, мы не сможем никого нанять, чтобы гравировать ваши картинки, – сказал Уильям.

Вампира это, похоже, не обеспокоило.

– Да, я думал об этом.

– Поэтому боюсь, что…

– Найн проблем, господин Уильям. Всегда есть выход.

– Как? Вы разве умеете гравировать?

– Найн, однако… мы ше печатаем только черным и белым, да? А бумага белая, поэтому на самом деле мы печатаем только черным, понимаете? Я посмотрел, как гномы делают свои литеры, и заметил, что у них повсюду валяются куски металла, и… вы ше знаете, что граверы делают картинки кислотой по металлу?

– Да?

– Так вот, все, что мне нушно сделать, – это научить бесов ризовать кислотой. Конец проблеме. С зерым цветом пришлось пораскинуть мозгами, но, кашется, я придумал…

– То есть вы можете обучить бесов вытравливать картинку сразу на пластине?