Правда

Бармен кивнул. Он опытным путем выяснил, что с обычных людей плату за напитки нужно требовать сразу. Открывать для них кредит было не самой удачной бизнес-практикой. От этого попахивало неоправданным оптимизмом в отношении будущего.

– Чем могу… – успел сказать он, прежде чем рука господина Тюльпана ухватила его за затылок и ударила головой о стойку.

– У меня сегодня не самый удачный день, – сообщил господин Штырь, обращаясь ко всему мирозданию в целом, – а господин Тюльпан страдает от неразрешенных внутренних конфликтов. Вопросы у кого-нибудь есть?

Во мраке поднялась трудно различимая рука.

– Какого повара? – спросил чей-то голос.

Господин Штырь открыл рот для ответа, а потом повернулся к своему коллеге, который изучал весьма странный ассортимент напитков в баре. Все коктейли липкие; но те, что подавались в «Заупокое», были липче всех.

– На фартуке написано «Прикончи повара!!!», – пояснил голос.

Господин Тюльпан вогнал в барную стойку два длинных шампура так, что они завибрировали.

– А какие у вас есть повара? – спросил он.

– Отличный фартук, – сказал голос из мрака.

– Ага, ять, ему все мои друзья завидуют, – прорычал господин Тюльпан.

В наступившем молчании господин Штырь услышал, как невидимые посетители бара вычисляют вероятное количество друзей у господина Тюльпана. Для таких расчетов даже невеликим умам не понадобилось бы снимать башмаки.

– А. Ясно, – сказал кто-то.

– Значит так, господа, мы не желаем ввязываться с вами в конфликт, – сообщил господин Штырь. – Нам это не нужно. Мы просто хотим пообщаться с вервольфом.

– Зачем? – спросил другой голос.

– У нас для него есть работка, – ответил господин Штырь.

Послышался приглушенный смех, и из мрака показалась фигура. Она была ростом примерно с господина Штыря; у нее были острые уши; ее прическа скрывалась под драной одеждой и явно доходила до самых лодыжек. Клочья шерсти торчали из дыр в рубахе и покрывали тыльные стороны ладоней.

– Я наполовину вервольф, – сказала фигура.

– На которую половину?

– Смешная шутка.

– С собаками говорить умеешь?

Назвавшийся наполовину вервольфом оглянулся на невидимых зрителей, и господин Штырь впервые ощутил укол беспокойства. Вид медленно вращающегося глаза и пульсирующего лба господина Тюльпана не производил своего обычного эффекта. В темноте что-то шуршало. Он был уверен, что услышал смешок.

– Ага, – сказал вервольф.

«К черту», – подумал господин Штырь. Он привычным движением выхватил одноручный арбалет и остановил его в дюйме от морды вервольфа.

– У стрелы серебряный наконечник, – сообщил он.

Скорость движения поразила его. Неожиданно шею господина Штыря обхватила лапа, и он кожей ощутил пять острых предметов.

– А у когтей обыкновенные, – сказал вервольф. – Давай кто быстрее, а?

– Ага, давай, – согласился господин Тюльпан, у которого в руке тоже что-то было.

– Да это ше всего лишь вилка для барбекю, – сказал вервольф, едва удостоив ее взглядом.

– Хочешь, ять, посмотреть, как быстро я ее метну? – спросил господин Тюльпан.

Господин Штырь попытался сглотнуть, но это удалось ему лишь наполовину. Он знал, что хватка у нежити не очень сильная, однако до двери было не меньше десяти шагов, и это расстояние, казалось, увеличивалось с каждым ударом сердца.

– Эй, – сказал он. – В этом ведь нет никакой нужды, согласен? Давайте-ка мы все расслабимся. И, эй, мне было бы легче с тобой разговаривать, если бы ты принял свой обычный облик.

– Да без проблем, приятель.

Вервольф поморщился и содрогнулся, но шею господина Штыря не отпустил. Его лицо так исказилось, меняя черты, что даже господин Штырь, в иных обстоятельствах наслаждавшийся подобными зрелищами, вынужден был отвернуться.

Что позволило ему заметить тень на стене. Она, вопреки ожиданиям, увеличивалась. И уши ее – тоже.

– Еще вопрошы будут? – спросил вервольф. Говорить ему теперь мешали зубы. А изо рта у него пахло хуже, чем от костюма господина Тюльпана.

– А… – протянул господин Штырь, вставая на цыпочки. – Кажется, мы пришли не в то место.

– Мне тоше так кашетша.

Стоявший у барной стойки господин Тюльпан многозначительно откусил горлышко у бутылки.

Зал снова заполнился яростной тишиной вычислений и сопоставлений персональных выгод и потерь.

Господин Тюльпан разбил бутылку о собственный лоб. Он, похоже, уже не обращал особого внимания на то, что происходило вокруг. Просто у него в руке очутилась бутылка, в которой он больше не нуждался. А чтобы вернуть ее обратно на стойку, потребовалось бы лишний раз прибегать к зрительной координации движения рук.

Посетители бара снова обновили расчеты.

– А он правда шеловек? – поинтересовался вервольф.

– Ну, «человек» – это же всего лишь слово, – ответил господин Штырь.

Вервольф отпустил его, и он вновь ощутил пальцами ног вес своего тела.

– Мы, пожалуй, пойдем, – осторожно сообщил он.

– Давайте, – сказал вервольф. Господин Тюльпан расколошматил большую банку с маринованными огурцами – или, по крайней мере, с чем-то длинным, пузатым и зеленым – и теперь пытался засунуть один из них себе в ноздрю.

– Но если бы мы хотели остаться, мы бы остались, – заверил господин Штырь.