Правда

– Я жутко сожалею, – выпалил он. Редактор заверил его, что формально это невинная ложь. Вроде как поблагодарить свою тетю за подаренный носовой платок. Все в порядке. Все в порядке.

Уильям осторожно отстранился от Сахариссы и с трудом встал на ноги. Гномы тоже кое-как поднимались. Одного или двух шумно тошнило.

На полу лежало изломанное тело Отто Шрика. Покидая печатню, брат Штырь успел нанести один мастерский удар на уровне шеи.

– О боги, – проговорил Уильям. – Как это ужасно…

– Что, когда тебе голову отрубают? – поинтересовался Боддони, которому вампир никогда не нравился. – Да, наверное, можно и так сказать.

– Мы… должны для него что-нибудь сделать…

– Правда?

– Да! Меня бы точно убили, если бы он не воспользовался своими угрями!

– Простите? Простите, пошалуйста?

Напевный голос доносился из-под верстака. Доброгор присел возле него.

– О нет… – сказал он.

– Что там? – спросил Уильям.

– Это… ну… это Отто.

– Простите, пошалуйста? Мошет кто-нибудь достать меня отсюда?

Доброгор, кривясь, потянулся в темноту, а голос продолжил:

– О боги, здесь мертвая крыза, кто-то, долшно быть, обронил свой обед, какая неприятность… Только не за ухо, пошалуйста, только не за ухо… За волозы, пошалуйста…

Рука снова показалась из-под верстака и вытащила голову Отто за волосы, как он и просил. Его глаза вращались в орбитах.

– Все хорошо? – спросил вампир. – Опасность миновала, йа?

– Ты… в порядке, Отто? – спросил Уильям и сразу осознал, что это был гарантированный победитель в конкурсе на Самый Дурацкий В Мире Вопрос.

– Что? О, йа. Кашется, в порядке. Не на что шаловаться. Все довольно неплохо. Вот только мне, кашется, отрубили голову, что представляет для меня некоторое неудобство…

– Это не Отто, – сказала Сахарисса. Ее трясло.

– Конечно Отто, – возразил Уильям. – Кто еще это может…

– Отто был выше, – сказала Сахарисса и разразилась смехом. Гномы тоже захохотали, потому что в тот момент их могло рассмешить что угодно. Отто присоединился без особого энтузиазма.

– О, йа. Хо, хо, хо, – сказал он. – Знаменитое анк-морпоркское чувство юмора. Такая смешная шутка. Как тут не рассмеяться. Не обращайте на меня внимания.

Сахарисса задыхалась. Уильям как можно осторожнее схватил ее, потому что такой смех мог оказаться убийственным. А она теперь вдобавок еще и рыдала, и тело ее сотрясали мощные всхлипы, пробивавшиеся сквозь смех.

– Я хочу умереть! – прорыдала она.

– Попробуйте как-нибудь, – предложил Отто. – Господин Доброгор, вы мошете отнести меня к моему телу, пошалуйста? Оно долшно лешать где-то неподалеку.

– А ты… нам не… твою голову не нужно пришить… – попытался задать вопрос Доброгор.

– Найн. Мы быстро исцеляемся, – успокоил его Отто. – Ах, вот и оно. Мошете, пошалуйста, улошить меня рядом зо мной? И отвернуться? Это немношко стеснительно, вы меня понимаете? Как по-маленькому сходить?

Гномы, все еще морщившиеся из-за влияния темного света, подчинились.

Чуть погодя они услышали:

– Хорошо, теперь мошете повернуться.

Отто, целый и невредимый, сидел и промакивал шею носовым платком.

– Нушно еще и кол в зердце воткнуть, – объяснил он уставившимся на него гномам. – Итак… Что это такое вообще было, пошалуйста? Гном сказал, чтобы я их отвлек…

– Мы же не знали, что ты используешь темный свет! – рявкнул Доброгор.

– Простите? У меня под рукой были только зухопутные угри, а вы говорили, что времени нет зовсем! Чего еще вы от меня хотели? Я дал зарок!

– Эта штука приносит несчастья, – сказал гном, которого, как помнилось Уильяму, звали Засоней.

– О, йа? Вы так думаете? Вот только воротничок у рубашки мне придется отстирывать! – взорвался Отто.

Уильям, как мог, пытался успокоить Сахариссу, которую все еще била дрожь.

– Что это были за люди? – спросила она.

– Я… не знаю, но они явно хотели заполучить песика лорда Витинари…

– Я убеждена, что эта монахиня была не настоящей девственницей!

– Сестра Дженнифер определенно выглядела очень странно. – По крайней мере, в этом Уильям был готов с ней согласиться.

Сахарисса фыркнула.

– О нет, меня в школе учили монашки и пострашнее, – сказала она. – Сестра Креденца могла дверь пополам перекусить… Нет, дело в выражениях! Я уверена, что «ять» – это плохое слово. По крайней мере, звучало оно именно так. Сразу можно было понять, что это слово – плохое. А у того священника был нож!

Тем временем позади них Отто угодил в беду.

– Ты с его помощью картинки делаешь? – поразился Доброгор.

– Да, разумеется.

Несколько гномов ударили себя ладонями по ляжкам, отвернулись и изобразили традиционную пантомиму, с помощью которой принято демонстрировать, что ты просто поверить не можешь, как чертовски глупы бывают другие.

– Ты же знаешь, как это опасно! – сказал Доброгор.