Правда

– Всего лишь зуеверия! – заявил Отто. – Происходит лишь то, что морфическая зигнатура зубъекта выстраивает резоны, иначе предметные частицы, в фазовом пространстве, зогласно Теории Темпоральной Релевантности, зоздавая эффект многочисленных ненаправленных окон, которые перезекаются с иллюзией настоящего и зоздают метафорические образы, зоглазуясь с диктатами квазиисторической экстраполяции. Понимаете? В этом нет ничего пугающего!

– Но ту парочку оно все же спугнуло, – заметил Уильям.

– Это сделали топоры, – твердо сказал Доброгор.

– Нет, это сделало ощущение, что у тебя свинтили верхушку черепа и заколачивают в мозг сосульки, – возразил Уильям.

Доброгор моргнул.

– Ну да, ладно, это тоже помогло, – уступил он, утирая лоб. – Умеешь ты со словами обращаться, что есть, то есть…

В двери возникла чья-то тень. Доброгор схватился за топор.

Уильям застонал. Это был Ваймс. И, что еще хуже, он улыбался – без веселья, как хищник.

– А, господин де Словв, – сказал командующий, входя в печатню. – По городу в данный момент носится несколько тысяч собак. Интересная новость, не так ли?

Он прислонился к стене и достал сигару.

– Я сказал «собак», – уточнил он, чиркнув спичкой о шлем Доброгора. – Хотя стоило бы сказать «в основном собак». Есть и кошки. Их на самом деле становится все больше, потому что, ха, нет ничего лучше, м-да, приливной волны собак, которые дерутся, кусаются и воют, чтобы придать городу определенную… оживленность. Особенно нижней части города, потому что – я ведь об этом упоминал? – это очень нервные собаки. О, а про скот я говорил? – продолжил он непринужденно. – Сами знаете, как оно бывает: базарный день и все такое, люди гонят коров, и – о боги – из-за угла выворачивает стена завывающих псов… Ах да, я совсем позабыл про овец. И про кур, хотя от кур, надо думать, сейчас уже мало что осталось…

Ваймс внимательно посмотрел на Уильяма.

– Ты ничего не хочешь мне рассказать? – осведомился он.

– Э-э… у нас возникла небольшая проблема…

– Не может быть! Правда? Поведай же мне!

– Собаки перепугались, когда господин Шрик сделал их иконографию, – сказал Уильям. Это была чистая правда. Темный свет пугал даже тех, кто понимал, что происходит.

Ваймс уставился на Отто, который пристыженно разглядывал собственные ботинки.

– Так вот, – сказал Ваймс. – Хотите, я вам кое-что расскажу? Сегодня избирают нового патриция…

– И как его зовут? – уточнил Уильям.

– Мне об этом ничего не известно, – отрубил Ваймс.

Сахарисса высморкалась и сказала:

– Это будет господин Скряб из Гильдии Башмачников и Кожевников.

Ваймс бросил на Уильяма подозрительный взгляд.

– Откуда ты это знаешь? – спросил он.

– Все знают, – ответила Сахарисса. – Мне сегодня утром рассказал один молодой человек в пекарне.

– Ох, до чего бы мы дошли, если бы не сплетни? – вопросил Ваймс. – Так вот, господин де Словв, сегодня не тот день, чтобы… что-то шло не так. Мои стражники разговаривают кое с кем из тех, кто приводил сюда собак. Вынужден признать, что собеседников у них немного. Большинство не желает общаться со Стражей. Не представляю почему, мы ведь так хорошо умеем слушать. А теперь ты ничего не хочешь мне рассказать? – Ваймс оглядел печатню и снова повернулся к Уильяму. – Как я заметил, все смотрят на тебя.

– «Правде» не требуется помощь Стражи, – заявил Уильям.

– Я и не собирался вам помогать.

– Мы ничего плохого не сделали.

– Это мне решать.

– Правда? Интересная точка зрения.

Ваймс опустил взгляд. Уильям достал из кармана блокнот.

– О, – сказал Ваймс. – Вот оно что.

Он снял с пояса длинный и тупой кусок темного дерева.

– Знаешь, что это? – спросил он.

– Это дубинка, – ответил Уильям. – Такая большая палка.

– Всегда надежный последний довод, – ровным голосом проговорил Ваймс. – Палисандр и лламедосское серебро, дивная работа. А вот на этой маленькой табличке сказано, что мой долг – поддерживать порядок, а вы, господин де Словв, не кажетесь мне сейчас частью порядка.

Их взгляды схлестнулись.

– А что такого странного сделал лорд Витинари незадолго до… происшествия? – поинтересовался Уильям так тихо, что его, должно быть, услышал один Ваймс.

Командующий даже не моргнул. Но мгновение спустя он положил дубинку на стол со стуком, в полной тишине прозвучавшим неестественно громко.

– А теперь ты, парень, отложи свой блокнот, – предложил он ровным голосом. – И останемся только ты да я. Никакой… борьбы символов.

На этот раз Уильям увидел, где проходит путь мудрости. Он положил блокнот на стол.

– Отлично, – сказал Ваймс. – А теперь мы с тобой пообщаемся вон в том уголке, пока твои друзья прибираются. Поразительно, не правда ли, как много мебели можно переломать, рисуя всего одну картинку?

Он отошел и уселся на перевернутый таз. Уильяму пришлось удовольствоваться лошадкой-качалкой.

– Ладно, господин де Словв, будь по-твоему, – сказал Ваймс.

– Я и не знал, что есть такой вариант.

– Ты ведь не расскажешь мне, что тебе известно, да?

– Да я сам не уверен в том, что мне известно, – признался Уильям. – Но мне… кажется… что перед самым преступлением лорд Витинари сделал что-то необычное.