Правда

Господин Штырь верил в угрозы и насилие, а в подобные времена верил еще и в отмщение. Внутренний голос, служивший ныне заменой здравому смыслу, попытался воспротивиться, но был задавлен более глубокими инстинктивными реакциями.

– Это чертов вампир во всем виноват, – сказал Штырь. – А убийство вампира… эй… да это же, считай, добрый поступок, верно? – Он просветлел. Вдали замаячило спасение посредством Благих Дел. – Всем известно, что они владеют злыми оккультными силами. Может, это мне даже в плюс зачтется, а?

– Ага. Только… кого это колышет?

– Меня.

– Ну ладно. – Даже господин Тюльпан не готов был перечить такому тону. Господин Штырь умел быть изобретательно жестоким. К тому же кодекс чести гласил, что нельзя оставлять обиду неотмщенной. Это знали все.

Вот только нервозность начинала проникать даже в его разъеденные солями для ванны и порошками от глистов мозговые извилины. Он всегда уважал господина Штыря за то, что тот не боялся трудностей – длинных предложений, например.

– И чем мы его будем кончать? – спросил господин Тюльпан. – Колом?

– Нет, – ответил господин Штырь. – Я хочу, чтобы все было надежно.

Он подрагивающей рукой зажег сигарету и позволил спичке догореть.

– Ага. Понял, – кивнул господин Тюльпан.

– Так пойдем и сделаем это, – решительно сказал господин Штырь.

Рокки взглянул на печати, прибитые к дверям городского дома семьи де Словв, и нахмурился.

– А енто чего такое? – спросил он.

– Это значит, что Гильдии сильно заинтересуются судьбой того, кто вломится в этот дом, – объяснила Сахарисса, возясь с ключом. – Что-то вроде проклятия. Только оно работает.

– Енто же знак Гильдии Убийц? – спросил тролль, ткнув пальцем в грубо сделанный герб с плащом, кинжалом и двойным крестом.

– Да. Он означает, что на взломщика автоматически открывается заказ.

– Вот уж не хотел бы, чтобы они мной интересовались. Хорошо, что у тебя ключ есть…

Замок щелкнул. Дверь отворилась.

Сахариссе случалось бывать в нескольких богатых домах Анк-Морпорка, когда хозяева, собирая деньги в помощь особенно респектабельным благотворительным организациям, открывали часть своих жилищ для посещения. Но она и не представляла себе, как сильно может измениться дом, когда люди больше не хотят в нем жить. Он казался пугающим и чересчур большим. Двери были слишком велики, а потолки – слишком высоки. Спертый, пустой воздух давил на нее, как мигрень.

Рокки зажег пару фонарей за спиной у Сахариссы. Но даже в их свете ее окружали тени.

По крайней мере, парадная лестница отыскалась легко, а сумбурные указания Уильяма привели Сахариссу к покоям, которые размерами превосходили весь ее дом. А гардероб оказался попросту комнатой, полной вешалок и перекладин.

Во мраке сверкали блестки. От платьев сильно пахло нафталином.

– Енто любопытно, – сказал позади Рокки.

– О, это просто средство от моли, – объяснила Сахарисса.

– Да я про следы, – сказал тролль. – В холле они тоже были.

Сахарисса оторвала взгляд от рядов платьев и посмотрела на пол. Пыль явно была кем-то потревожена.

– Эм… может, это следы уборщицы? – предположила она. – Кто-то ведь должен здесь наводить порядок.

– И чего, она пыль до смерти запинывает?

– Наверное, здесь должны быть… какие-нибудь сторожа? – неуверенно сказала Сахарисса. Синее платье шептало ей: «Надень меня. Я тебе подойду. Смотри, как я переливаюсь».

Рокки потыкал пальцем опрокинутую коробку нафталиновых шариков, которые высыпались на туалетный столик и раскатились в пыли.

– А моли, кажись, енти штуки даже нравятся, – заметил он.

– Как ты думаешь, я в этом платье не буду казаться развязной? – спросила Сахарисса, прикидывая платье на себя.

Рокки забеспокоился. Его наняли не за вкус в одежде и уж точно не за блестящее владение языком среднего класса.

– Да нет, смотри, какие на нем завязочки, – высказал он свое мнение.

– Я спрашиваю, не выгляжу ли я в нем доступной женщиной!

– А, понял, – сказал Рокки, начиная что-то соображать. – Нет. Точно нет.

– Правда?

– Ну да. С этими завязочками пойди еще разберись.

Сахарисса сдалась.

– Полагаю, госпожа Теплица сможет сделать его немножко посвободнее, – задумчиво сказала она. Искушение задержаться было велико, потому что некоторые вешалки просто-таки ломились от одежды, но Сахарисса чувствовала себя здесь незваной гостьей, и еще что-то подсказывало ей, что девушка, у которой несколько сотен платьев, скорее заметит пропажу одного, чем та, у которой их десять. И в любом случае пустая темнота начинала действовать ей на нервы. Она была полна чужими призраками. – Ладно, нам пора возвращаться.

Они уже почти пересекли холл, когда послышалась песня. Слова были неразборчивыми, а мелодией явно рулил алкоголь, но все же это было своего рода пение, и доносилось оно откуда-то снизу.

Сахарисса взглянула на Рокки, и тот пожал плечами.

– Можа, енто моль тут балы закатывает? – предположил он.

– Здесь ведь должен быть сторож, разве нет? Может быть, нам стоит, ну, упомянуть, что мы заходили? – терзалась сомнениями Сахарисса. – Это ведь так невежливо – просто взять что-то и убежать…