Правда

Она подошла к зеленой двери под лестницей и открыла ее. На мгновение пение сделалось громче, но прекратилось, стоило Сахариссе сказать:

– Прошу прощения?

После недолгого молчания чей-то голос ответил:

– Привет! Как делишки? У меня так отлично!

– Это всего лишь, э-э, я? Мне Уильям разрешил? – Это утверждение она произнесла как вопрос, причем таким голосом, словно извинялась перед взломщиком за то, что застукала его на месте преступления.

– Господин Нафталиновый Нос? Ой-ой! – сказал голос в темноте у подножия лестницы.

– Э… с вами все в порядке?

– Не могу… тут… ха-ха-ха… тут одни сплошные цепи… ха-ха-ха…

– Вы не… больны?

– Нет, я в порядке и совсем не болен, просто выпил лишку…

– Лишку чего? – спросила Сахарисса, которую воспитывали в строгости.

– Ну, этих… штук, в которых вино хранят… бочек?

– Вы пьяны?

– О! Прямо в точку! Пьян, как эта… ну эта… которая пахнет… а-ха-ха-ха…

Брякнуло стекло.

В тусклом свете фонаря показались очертания чего-то похожего на винный погреб, однако у стены этого погреба стояла скамья, а на скамье лежал мужчина, нога которого была прикована цепью к вбитому в пол кольцу.

– Вы… пленник? – ужаснулась Сахарисса.

– А-ха-ха…

– Сколько же вас здесь держат? – Она осторожно спустилась ниже.

– Годы…

– Годы?

– У меня тут всякие разные годы… – Мужчина выбрал бутылку и взглянул на нее. – Вот… Год Кающегося Верблюда… чертовски хороший был год… а вот на этой… Год Вознесенной Крысы… тоже чертовски хороший год… прям все годы здесь чертовски хорошие. Вот только печенька бы не помешала…

Сахарисса о марочных винах не знала почти ничего, кроме того, что «Шато Мезон» очень популярно. Но для распития вина людей в цепи не заковывают – даже эфебского, от которого бокалы прилипают к столу.

Она подошла поближе, и свет упал на лицо мужчины. На нем застыла улыбка глубоко пьяного человека, но все равно оно было узнаваемым. Сахарисса видела это лицо каждый день, на монетах.

– Эм… Рокки, – позвала она. – Ты… не можешь на минутку спуститься?

Дверь распахнулась, и Рокки стремительно спустился по лестнице. К сожалению, потому, что катился.

Наверху лестницы, потирая кулак, возник господин Тюльпан.

– Да это же господин Чихун! – провозгласил Чарли, поднимая бутылку. – Вся банда в сборе! Э-ге-гей!

Рокки встал, слегка покачиваясь. Господин Тюльпан неспешно спустился по лестнице, по пути оторвав косяк. Тролль поднял кулаки и принял классическую боксерскую стойку, однако господин Тюльпан такими любезностями не заморачивался и просто огрел его по голове древним куском дерева. Рокки рухнул как подрубленный.

Лишь тогда огромный мужчина с вращающимися глазами попытался сфокусировать их на Сахариссе.

– А ты, ять, еще кто такая?

– Не смейте сквернословить! – возмутилась она. – Как можно употреблять такие слова в присутствии дамы!

Похоже, это поставило его в тупик.

– Ничего я, ять, не сквернословлю!

– А ведь я вас где-то раньше видела, вы та… я же знала, что вы не настоящая девственница! – торжествующе провозгласила Сахарисса.

Раздался щелчок взведенного арбалета. Иные негромкие звуки слышны издалека и могут остановить кого угодно.

– Есть мысли, думать которые слишком страшно, – сообщил худощавый мужчина, разглядывавший Сахариссу с верхушки лестницы поверх одноручного арбалета. – А ты здесь что делаешь, юная леди?

– А вы были братом Штырем! Вы не имеете права здесь находиться! Ключ у меня! – Те части мозга Сахариссы, которые отвечали за мысли о смерти и ужасе, отчаянно пытались обратить на себя ее внимание, но, будучи частями мозга Сахариссы, делали они это максимально воспитанно, и поэтому она не обращала на них внимания.

– Ключ? – спросил брат Штырь, спускаясь по ступеням. Он не отводил арбалета от Сахариссы. Даже в своем нынешнем смятенном состоянии господин Штырь не разучился целиться. – Кто тебе его дал?

– Не подходите ко мне! Не смейте подходить ко мне! Если вы подойдете ко мне, я… я об этом напишу!

– Да? Ты уж поверь моему опыту, слова ран не оставляют, – сказал господин Штырь. – Я слышал много…

Он остановился и скорчил гримасу; на мгновение показалось, что он вот-вот упадет на колени. Но господин Штырь взял себя в руки и сосредоточился на Сахариссе.

– Ты пойдешь с нами, – сказал он. – И не говори, что будешь кричать, потому что мы здесь одни, а я… слышал… очень… много… криков…

Ей снова показалось, что в нем кончился завод – и снова Штырь пришел в себя. Сахарисса в ужасе смотрела на гуляющий арбалет. Те части ее мозга, что выступали за молчание как лучший способ выжить, наконец-то были услышаны.

– А с этими двумя что будем делать? – спросил господин Тюльпан. – Сразу кончим?

– Прикуем и оставим.

– Но мы всегда…

– Оставим, я сказал!

– Ты точно не заболел? – уточнил господин Тюльпан.

– Нет! Я не заболел! Просто оставь их, хорошо? У нас нет времени!

– Да у нас куча…

– У меня его нет! – Господин Штырь подошел к Сахариссе. – Кто дал тебе этот ключ?

– Я вам ничего…