Кто еще?
Никогда не забыть Людвига Эрхарда с его ясной, вслух выраженной любовью к собственному народу. Социальная рыночная экономика, ордолиберализм. И, конечно, классическая, читанная — перечитанная его книга «Благосостояние для всех»[159]
.Вы можете изощряться в любом «изме». Провозглашать всё, что угодно, но если не будет обширного, настоящего доступа к деньгам (инвестициям) и технологиям из западного мира (так было до сих пор) или в будущем из Азии, то вы — обречены, как бы ни кричали о самобытности, об особенности, о чем-то таком, что только вам известно.
И рано или поздно ваше всевластие закончится. Обычно лет через 20–30.
Только не еще один «изм» в России! Только не еще одна теория, которая будет нас брать измором! Не нужно дуста, не надо санобработки наших мозгов! Не нужно основополагающих статей! Особенно — когда санкции и перекрывают доступ к деньгам и технологиям!
Лучше спокойно, практично спросить себя — без всяких «измов» — как создать такое движение к экономическому росту в своей стране, которое бы взламывало санкции. 5–6 % роста ВВП в год — это неизбежная очередь из инвесторов. Капитал не может устоять перед такой прибыльностью. А там, потихоньку в путь — снимать все заслоны, которые накопились за десяток последних лет.
Вперед, вперед, в дальний путь! Так говорит нам сто теорий, сто «измов», возникавших на обломках когда-то успешных государств.
Человек «никогда». Александр III
«…Хотят так или иначе довести нас до представительного правительства, но пока я не буду убежден, что для счастия России это необходимо, конечно этого не будет, я не допущу. Вряд ли, впрочем, я когда-нибудь убеждусь в пользе подобной меры, слишком я уверен в ее вреде. Странно слушать умных людей, которые могут серьезно говорить о представительном начале в России, точно заученные фразы, вычитанные ими из нашей паршивой журналистики и бюрократического либерализма»[160]
.И точка. Представительное начало. Вред. Паршивая журналистика. Бюрократический либерализм. Не допущу.
И еще раз. И не единожды.
«…Пока я жив и Богу угодно будет, чтобы я оставался на моем тяжелом посту, на который Он сам меня поставил, не допущу я этой лжи на святой Руси, в этом будьте уверены; я слишком глубоко убежден в безобразии представительного выборного начала, чтобы когда-либо допустить его в России в том виде, как оно существует во всей Европе»[161]
.Представительное начало. Ложь. Безобразие. Не допущу.
И не допустил. Последствия известны.
Всё это было в наших семьях — но только давних. Сто с лишним лет назад.
Другое, но то же, происходит с нами.
Человек счастья. Николай II
Дневник — записи для себя. Никем не подготовленные речи.
«Какое счастье я почувствовал, проснувшись утром, когда вспомнил, что живу под одной крышей с ненаглядной моей Аликс!»[162]
. «Она большой ребенок… Почти не верится, что это наше дитя! Боже, что за счастье!!!»[163]. «Утро было, к счастью, свободное»[164]. «К счастью, окончил чтение толстого отчета Военного Министра!»[165]. «Погода стояла, к счастью, дивная»[166]. «Проснулись, к счастью, с чудным днем»[167]. «Принял пять докладов, к счастью, все короткие»[168]. «Мне наконец посчастливилось — убил первого своего зубра»[169]. «Удивительное счастье привезти с собой домой пять оленей в один день!»[170]. «Как я счастлив быть опять вместе с Аликс!»[171]. «В полчаса времени убил своих первых двух волков. Удивительное счастие!»[172]. «Счастливцы поехали в Крым»[173]. «Погода, к счастью, сделалась чудная»[174]. «12-я годовщина нашей счастливой супружеской жизни. Да благословит ее Господь Бог и впредь!»[175]. «Крен яхты, к счастью, уменьшался»[176]. «Благодарение Господу за счастливое и удачное плавание»[177]. «К счастью, погода выстояла к стрелковому параду. Стрелки представились отлично»[178]. «К утру, к счастью, туман рассеялся»[179]. «Открыл новый тир, сделав первый выстрел, кот., к счастью, попал»[180]. «Мне минуло 46 лет. Вот-с! К счастью, погода поправилась»[181].И еще счастье.
«К счастью, подавляющее количество войск в Петрограде осталось верно своему долгу, и порядок снова восстановлен на улицах»[182]
.Счастье, когда доклады — короткие. «Опять мерзостные телеграммы одолевали целый день!»[183]
.