Правила вежливости

Ив отпила глоток кофе, мрачно посмотрела на чашку и спросила:

– Как ты насчет того, чтобы по этому поводу повеселиться?

– Да пожалуйста! Но мне через полчаса на работу.

Она встала, отыскала в кухонном шкафу маленькую бутылку виски, сердито плеснула себе в чашку и снова села. Потом вдруг попыталась сменить тему:

– Откуда ты, черт побери, взяла столько книг?

– Это потом, сестренка, не спеши. Я тебя серьезно спрашиваю: если у вас что картофель, что картошка, то почему же он все-таки предложил тебе выйти за него замуж?

Ив пожала плечами, поставила чашку на стол. Потом все-таки сказала:

– Это была моя ошибка. Я забеременела и сказала ему об этом, когда мы уже в Англию приехали. А надо было держать язык за зубами. Если уж он постоянно меня раздражал, когда я еще только из больницы вышла, то легко можно себе представить, как он мне осточертел впоследствии.

Ив закурила и, откинув голову назад, выпустила в потолок струю дыма. Потом сказала, сокрушенно качая головой:

– Надо быть осторожней с парнями, которые считают, будто что-то тебе должны. Именно они-то в итоге и способны свести тебя с ума.

– Ну и как ты теперь собираешься поступить?

– Со своей жизнью?

– Нет. С ребенком.

– О, так я еще в Париже об этом позаботилась. А ему просто не стала ничего говорить. Я собиралась сделать все втихую, но в итоге мне пришлось сделать так, чтобы он об этом узнал.

Какое-то время мы молчали. Потом я встала и начала убирать со стола.

– У меня не было выбора, – пояснила Ив. – Он загнал меня в угол. Мы были в миле от берега.

Я, не отвечая, включила воду над раковиной.

– Кейти. Если ты сейчас начнешь мыть эти чертовы тарелки, как моя мать, я просто выброшусь из окна.

Я вернулась на прежнее место, и она, протянув над столом руку, стиснула мои пальцы.

– Не надо смотреть на меня так, будто я страшно тебя разочаровала. Мне этого не вынести. Я выдержу это от кого угодно – только не от тебя!

– Ты просто застала меня врасплох.

– Ну, это я заметила. Но и ты должна меня понять. Меня ведь в семье воспитывали так, чтобы я, став взрослой, рожала и растила детей, кормила свиней, сеяла кукурузу и благодарила за это счастье доброго Боженьку. Но после той злосчастной аварии я уяснила для себя кое-что весьма важное. И мне очень даже нравится пребывать по эту сторону ветрового стекла.

Именно так она и раньше всегда говорила: она была готова терпеть чье угодно влияние, но до тех пор, пока этот кто-то не попытается прижать ее к ногтю.

Склонив голову набок, Ив пристально вгляделась в мое лицо.

– Ну что, Кейти, готова ты с моей позицией примириться?

– Конечно.

– Даже притом что я гребаная католичка?

Я рассмеялась.

– Да. Я прекрасно знаю, что ты гребаная католичка.

Она затушила окурок и снова потянулась за сигаретой. В пачке осталась всего одна, но Ив вытащила ее, закурила, бросила спичку через плечо и протянула раскуренную сигарету мне, точно индейский вождь трубку мира предводителю соперничающего племени. Я сделала затяжку и вернула ей сигарету. Так мы и продолжали молча курить, передавая друг другу последнюю сигарету.

– А сейчас ты что собираешься делать? – наконец спросила я.

– Не знаю. «Бересфорд» пока что в полном моем распоряжении, но я не собираюсь там оставаться. Родители давно уже уговаривают меня вернуться домой, и я, возможно, все-таки нанесу им визит.

– А что собирается делать Тинкер?

– Он сказал, что, возможно, вернется в Европу.

– Чтобы воевать с фашистами в Испании?

Ив уставилась на меня, словно не веря собственным глазам. Потом рассмеялась и воскликнула:

– Черт побери, сестренка! Если он и собирается воевать, так только с волнами на Лазурном Берегу!

* * *

Через три дня вечером, когда я уже раздевалась, собираясь лечь в постель, зазвонил телефон.

Все время после того, как у меня побывала Ив, я его ждала – этого позднего звонка, когда Нью-Йорк погружен во тьму, а солнце встает где-то за тысячу миль отсюда над кобальтовым морем. Этот телефонный звонок – если бы не та случайная замерзшая лужа на Парк-авеню, на которой занесло молочный фургон, – мог прозвучать и полгода назад, и даже целую жизнь. Сердце мое сразу забилось. Я снова быстро надела через голову рубашку и сняла трубку.

– Алло?

Но, увы, услышала полузнакомый голос старого усталого аристократа.

– Это Кэтрин?

– …мистер Росс?

– Простите, что беспокою вас так поздно, Кэтрин. Я просто хотел спросить, не знаете ли вы, случайно…

И на том конце трубки воцарилось молчание, в котором прямо-таки слышались двадцать лет достойного воспитания и несколько сотен миль от Индианы до Нью-Йорка, которые тщетно пытаются совладать с эмоциями мистера Росса.

– Мистер Росс?

– Извините. Мне, наверное, следовало бы объясниться. По всей видимости, отношения Ив с этим молодым человеком, с Тинкером, подходят к концу…

– Да. Мы виделись с Ив несколько дней назад, и она мне все рассказала.