Правила вежливости

В первый же день моей работы в «Готэм», когда я пошла в туалет, Элли тут же вскочила и направилась за мной. В туалетной комнате, склонившись над раковиной, торчала какая-то девица из художественного отдела. Элли велела ей не тянуть кота за хвост и немедленно выйти вон. На какой-то миг мне показалось, что она собирается отрезать мне челку или часть локонов, а потом вытряхнет содержимое моей сумочки в унитаз – именно так встречали новеньких в той школе, где я училась. Но Элли, прищурившись, посмотрела на меня сквозь стекла своих «кошачьих» очков и сразу перешла к сути дела.

Она сказала, что мы с ней как два гладиатора на арене Колизея, а Тейт – лев. Когда он вырывается из клетки, мы можем либо кружить вокруг него, либо, испугавшись, разбежаться в разные стороны и ждать, когда он нас съест. Если мы правильно раскинем карты, Тейт вскоре будет не в состоянии выбрать, на кого из нас он действительно может положиться. А потому Элли предлагала принять на вооружение несколько основных – и незыблемых – правил. Когда бы Тейт ни спросил, где находится одна из нас, ответ (днем или ночью) мог быть только один: в дамской комнате. Если же он попросит нас еще раз проверить работу друг друга, каждой позволено заметить только одну ошибку. А когда он кого-то из нас похвалит, надо отвечать, что ты никогда бы с этим не справилась без помощи второй ассистентки. Ну а по вечерам, когда Тейт уходил домой, мы ждали еще пятнадцать минут, чтобы уж точно убедиться, что он покинул здание «Конде Наст», и только тогда, держась за ручки, направлялись к лифту и спускались в вестибюль.

– Если мы ни разу не облажаемся, – сказала Элли, – то к Рождеству сами будем всем этим цирком управлять. Ну, Кейт, что ты на это скажешь?

В дикой природе некоторые животные – например, леопард, – охотятся в одиночку; а некоторые только стаей – например, гиены. Я отнюдь не была стопроцентно убеждена, что Элли – гиена. Зато была совершенно уверена: стать чьей-то жертвой она себе просто не позволит.

– А я скажу вот что: один за всех и все за одного.

В пятницу вечером некоторые девушки любили ходить в устричный бар на Гранд-Сентрал и позволяли парням, приехавшим на экспрессе из Гринвича, угощать их выпивкой. А Элли нравилось ходить в кафе-автомат[124], где она спокойно могла устроиться в полном одиночестве и слопать сразу два десерта и полную миску супа – именно в таком порядке. Ее восхищало царившее там полное равнодушие работников и посетителей, а также нейтральность поглощаемых ею кушаний.

Пока Элли ела свое пирожное с глазурью, а затем и мое, мы успели всласть посмеяться насчет этого цирка со словарем, потом обсудили ненависть мистера Тейта ко всему, что имеет пурпурный или розовый оттенок – к символу королевской власти, к сливам, к «розовой» прозе. Когда пора было уходить, Элли, как алкоголик, встала и пошла прямо к дверям, абсолютно ничем не показав, что несколько перебрала. Было уже половина восьмого. Выйдя на улицу, мы поздравили друг друга с очередным пятничным вечером без свидания, и Элли ушла. Но едва она повернула за угол, я вернулась в кафе, отыскала туалет и переоделась в самое лучшее из имевшихся у меня платьев…

b)

– Разве это не зеленая изгородь?

Этот вопрос прозвучал из уст Хелен два часа спустя, когда мы впятером в кромешной темноте пробирались сквозь какие-то клумбы.

Мы быстренько выпили в баре «Кинг Коул», и Дики Вандервайл повез нас к заливу Ойстер-Бей, пообещав шумную и веселую вечеринку в «Вайлэвей» – летней резиденции друга детства. Хотя, когда Роберто спросил у него, как поживает Шуйлер, Дики, который никогда не лез за словом в карман, если слышал чью-то дурацкую шутку, на этот раз отвечал весьма туманно, что было ему совершенно несвойственно. А когда мы увидели, что на пороге дома стоит пара лет тридцати пяти и приветствует своих многочисленных гостей, Дики предложил нам не ломиться в парадные двери, потому что якобы знает в саду «одну очаровательную калитку», и повел нас куда-то за дом, где мы, собственно, и увязли по колено на клумбах с хризантемами.

Шпильки утопали в земле на каждом шагу, и я остановилась, чтобы снять туфли. Здесь, в глубине сада, ночь казалась на удивление тихой. Сюда не доносились ни музыка, ни смех. Но было видно, как за хорошо освещенными окнами кухни человек десять прислуги готовят холодные и горячие гастрономические шедевры и ставят блюда на подносы, собираясь нести все это через вращающиеся двери в столовую.

Заросли бирючины, которую Хелен в темноте нежно назвала зеленой изгородью, теперь стеной стояли прямо перед нами. Дики, не находя пресловутой калитки, даже рукой провел по колючим ветвям – так человек ищет запирающее устройство на потайной дверце в книжном шкафу. В соседнем саду просвистела пущенная кем-то ракета и взорвалась в воздухе.

Роберто, до которого все доходило как до жирафа, пришел к гениальному выводу:

– Ага, Дики, старый ты взломщик! Спорить готов, что ты понятия не имеешь, чей это дом.

Дики остановился и, назидательно воздев перст, изрек:

– Куда важнее знать, когда и где, чем кто и почему.