Правила выживания в Джакарте

— Сбежал. Метался от них по всей Яве неделю, пока им не надоело… Или, может, в городе что серьезное произошло, но Хэнь людей отозвал. Я отсиделся еще несколько дней в деревне на той стороне острова и — обратно в город, за Диан. Возвращаюсь на свой страх и риск, смотрю — квартира пустая, окно разбито, ее нет. — Он наливает себе еще. — Испугался за нее, твою мать, ты бы знал как. А претендентов куча — Картель, «Коршуны», Чопинг («Не, этот бы не стал», — говорит Рид), Триада… Пошел узнавать, кто что видел. И тут мне говорят: да мелк… — Он косится на Салима через два места от себя и поправляется: — Священник из Ласкано и какой-то тип, — и тут снова улыбается, — с придурошной прической. Кстати, да…

— Даже не начинай.

— Что за модная стрижка?

Рид хочет разозлиться на эти постоянные покушения на свою эстетическую привлекательность, но сил злиться у него уже не осталось: всю свою энергичную, бурлящую, скалящую зубы злость он сегодня оставил в машине Деванторы. Так что он улыбается:

— Трапециевидный французский шэг, — и возвращается к теме: — В общем, я уловил: ты узнал, что это мы, узнал, где мы, и примчался. — Тянется почесать бровь, но натыкается на корку запекшейся крови. Диан они увезли и спрятали еще на второй день его пребывания в Джакарте, после визита в ее квартиру, чтобы ни Картель, ни китайцы до нее не добрались. — А чего не поехал к ней?

— Не хотел ее подставлять на случай, если за мной следили. — Мо пожимает плечами. — Но ваш Лестари дал мне с ней связаться. А я лучше здесь побуду, пока все не уляжется. Тем более здесь есть чем заняться. — И демонстративно подливает себе еще.

— Как она вообще тебя терпит? — говорит Рид, но берет у него бутылку и наливает себе; завтра, скорее всего, будет очередной мучительный день, но сегодня можно и надраться. — Женись на ней, а то сбежит и будет права.

— Ну так я вообще-то…

Рид несколько секунд занимается трактовкой заминки Мо, а потом лихо разворачивается, расплескивая себе в тарелку алкоголь из наклоненной бутылки и чертыхаясь:

— Когда? Что, я за порог, а вы — под венец?

— Года полтора назад. — Мо демонстрирует кольцо на безымянном пальце и ухмыляется. — Дождались, пока ты свалишь, и на радостях…

Господи, этот придурок все-таки женился, какой кошмар, бедная Диан.

Интересно, а где Рид был, когда они совет-да-любовились под взглядом Господа? Нищенствовал в трущобах Калькутты или ходил на самые дешевые экскурсии по Шанхаю? Пил, спал или стрелялся с кем-то? И позвал бы его Мо на свою свадьбу, если бы в то время Рид бы пил, спал и стрелялся в Джакарте? И сколько таких мелочей и немелочей в жизнях своих друзей и недрузей Рид умудряется пропустить?

— А детишек-то планируете или ну его, в жопу?

— Планируем спросить, почему ты решил, что это твое дело, Эйдан. — Мо насмешливо цокает языком, отворачиваясь.

— Нет, ну приеду еще лет через пять сюда — а тут малышня бегает. А я без подарков. Пиздец неловко же будет!

* * *

Время переваливает за полночь.

С каждым часом, проведенным в малоосвещенном номере мотеля под гудение компьютеров и бесконечный перестук по клавиатуре, напряжение нарастает все сильнее. Где они? Почему не возвращаются? Может, они на что-то вышли? С кем-то связались, кто…

Шум паркующейся машины отчетливо слышен на темной ночной парковке.

Кирихара вскидывает голову раз седьмой-восьмой за вечер, но на этот раз Арройо, приоткрыв жалюзи, утвердительно кивает:

— Приехали.

Стук клавиатуры за спиной не утихает. Николасу не все равно: Николас не слышит, погрузившись в свой сомнительный музыкальный вкус и десять тысяч одинаковых имен. Кирихара бросается к окну: хлопает дверца машины, женская фигура направляется к лестнице на второй этаж. Господи, наконец-то!

— Почему так долго? — вылетает из двери номера Кирихара, забывая о субординации. Еще немного — и он руки начнет заламывать, ей-богу.

Перед ним — только агент Бирч, Эйса с ней нет.

— Тише, Эллиот. — Арройо кладет ему руку на спину, и у Кирихары вся выдержка уходит на то, чтобы ее не сбросить. Он чувствует себя водородной бомбой: одно неловкое движение и — бах! Останетесь без руки, агент Арройо.

А потом сам Кирихара останется — без прикрытия.

— Сходи позови Ника…

— Не надо, — качает головой Бирч. — Пусть работает. Давайте в номер.

Второй снятый Службой номер — копия первого. Тут так же темно, так же душно, такая же плесень, вездесущая царица Явы, и Кирихаре тут так же тесно. Он останавливается у стены, в углу потемнее, и скрещивает руки на груди, заставляя себя молчать, пока Бирч сама не расскажет, что случилось и почему Хамайма-Тауэр взлетела на воздух.

Все становится понятно с двух слов:

— Диего Боргес.

А. Ну конечно. Стоило догадаться.

Кирихаре становится неуютно находиться в этом помещении, в этом городе, в этой стране. Люди по-разному переживают скорбь: кто-то пьет, кто-то уходит в себя, кто-то плачет, кто-то просаживает квартиру в Лас-Вегасе, — но если Диего Боргес в своей скорби взрывал здания криминальных королей…

Что могло ожидать Кирихару?

«Я разделаюсь с ними и вернусь за тобой».