Право первой ночи для Лорда Тьмы

Мой муж действовал мерзкими способами, но утверждал, что двигала им любовь и желание защитить меня. Теперь он мёртв, а я в опасности. В силках собственного брата, который не остановится ни перед чем, чтобы добиться цели.

Даже если придётся убить родную сестру.

Вот только проблема: не станет меня — не будет и цели. Валедия слишком молода, её свечение слабое, а сила ещё более непредсказуема, чем была моя. Даже если благословение Гетты оформится в метку, сестру придётся сначала отдать лорду Тьмы. И если она не пострадает, то…

Вздрагиваю и смотрю в глаза, так сильно напоминающие мои собственные.

— Что медлишь?

Он смеётся и отпускает меня, будто ничего не случилось. Глянув на бесчувственного Дилида, достаёт из кармана позвякивающий кошель и бросает норзийцу на грудь.

— Заработал честно. Успей потратить, гнида.

И, простирая ладонь над воином, замирает с непроницаемым лицом. С кончиков пальцев Лютана срываются фиолетовые молнии, они окутывают Дилида, словно кокон. Тело норзийца начинает дёргаться, глаза распахиваются, но вместо зрачков и радужки — аметистовое свечение.

— Купи у Зогга себе новую жизнь, — сжав кулак, иронизирует брат.

Хватая меня за руку, бесцеремонно тащит к карете и едва не запихивает внутрь. Я ощущаю боль в колене от неловкого приземления и, отползая к сидению, понимаю, что потеряла туфлю. Тут дверь снова распахивается, и почти влетает Кирина. Ударившись плечом, она стонет.

— Держитесь крепче, вельеры, — галантно говорит Лютан. — Боюсь, из меня плохой кучер. Да и дорога не самая простая. А пока будете молиться Гетте, чтобы мы добрались до Айсуга в целости, заодно попросите смирения и послушания. Орелия, ты поняла?

Он поднимает обагренный меч и неожиданно делает выпад в сторону Кирины. Замирает, едва не поцарапав лицо застывшей от ужаса девушки. Я, дрожа, отвожу влажное от крови острие и киваю:

— Я поняла.

— Так-то лучше, колючка, — обаятельно улыбается брат.

Совсем как раньше, на балу, когда я думала, что Лютан — красивейший из мужчин.

Дверь захлопывается, и через некоторое время карета, раскачиваясь, начинает двигаться.

— Он улыбается как безумец, — сотрясаясь всем телом, рыдает от ужаса Кирина. — Там же ночь… Ни зги не видно! Мы погибнем… Разобьёмся!

— Помолюсь Гетте об этом, — понимая, что попадаю в ещё более страшную тюрьму, чем ранее, шепчу я.

Глава 41

Мы сидим в полной темноте и страхе, обнимая друг друга так крепко, будто это может защитить от падения в пропасть. А когда карета подскакивает на камне или накреняется, замирая, Кирина зажмуривается и шепчет слова прощания.

Я считаю себя готовой пожертвовать жизнью, но умирать не хочу. Жить, страдая от безумной и бессмысленной любви к моему лорду, всё равно лучше, чем покинуть мир, где он живёт.

Я хочу дышать с Виргом одним воздухом. Любоваться солнцем, на которое смотрит он. Ходить по земле, где прогуливался он. Даже если никогда больше не увижу любимого, я хочу жить и мечтать о нём! Вспоминать нежные поцелуи и горячие ласки, которые сводили с ума и возносили на такие вершины, что даже воспоминание учащает сердцебиение.

Хочу любить. Ради Вирга делать этот мир красивее и радостнее. Заботиться если не о нём, то о велье, в которой он живёт. Так я и планировала…

Но что сейчас?

Брат не отпустит от себя и на шаг. Будет вечной тенью, обоюдоострым мечом до момента, когда на порог Айсуга ступит князь Тьмы. Вряд ли мне будет позволено покидать замок. Как и кому-либо навещать меня…

Внезапно Кирина хватается за горло и, выпучив глаза, смотрит на меня с ужасом.

— Что с тобой?! — бросаюсь к ней.

Девушка падает и становится совсем неподвижна. Я в панике дёргаю завязки на её лифе. Неужели пережитый кошмар, в одночасье нахлынув на подругу, сковывает тело в сильнейшем спазме? Или это болезнь?

Я с усилием разрываю завязки, но Кирине не становится лучше. Закатывая глаза, она оседает в моих руках и теряет сознание. Впрочем, я замечаю, что её грудь вздымается, воздух проникает в лёгкие, и сама облегчённо перевожу дыхание. Всё это обычный обморок?

И тут осознаю, что карета уже стоит. Когда это случилось?

Я пытаюсь привести в сознание девушку и порой оглядываюсь на дверцу в ожидании появления брата. Но его так и нет. Решаюсь выйти и попросить у Лютана зелье, вроде того, которое помогло ему справиться с серьёзным (смертельным!) ранением.

Открываю дверцу, и она распахивается, выскользнув из рук. Скрипят петли, ветер шелестит сухими листьями, сметая их в чёрную пропасть в шаге от кареты. Я затаиваю дыхание и, осторожно спустившись по ступенькам, огибаю карету в поисках брата.

— Лютан…

Задираю голову, пытаясь рассмотреть его на козлах, и леденею при виде привязанного трупа вельера Таглора. В предутреннем свете заметно, что глаза мужчины распахнуты, челюсть отвисает. Поспешно отворачиваюсь и, справившись с тошнотой, зову громче:

— Лютан! Кирина потеряла сознание, и мне…