Праздники, звери и прочие несуразности

— Мда-а-а, — со значением протянул он, заглядывая в зияющую красную полость. — Там, кажется, еще что-то осталось.

— Мне запихали в ноздрю все, что оказалось под рукой. Я не удивлюсь, если вы там найдете парочку медсестер и сестру-хозяйку в придачу, заблудившихся в лабиринте моей носовой полости.

Доктор нервно хмыкнул и извлек ватный тампон.

— Та-ак, — посветил он внутри фонариком. — Вот оно что. Вижу источник кровотечения. Одна или даже две большие вены, за которыми мы понаблюдаем.

— Спасибо, доктор.

А сам подумал, как можно наблюдать за кровоточащей веной, скрытой в глубине носоглотки.

— Немного кокаинчика…

Он взял что-то вроде освежителя воздуха и впрыснул кокаин мне в ноздрю.

— Вот так, — продолжал он разглагольствовать. — Сестра, вы мне не подадите термокаутер? Спасибо. Это совсем не больно, сэр.

Как ни странно, было действительно не больно.

— Вот и все. — Доктор отступил на шаг с видом фокусника, только что показавшего особенно сложный трюк.

— Все? — изумился я.

— Да. — Он еще раз посветил внутри фонариком. — Больше он не должен вас беспокоить, сэр.

— Я вам очень благодарен, — сказал я, с живостью освобождая операционный стол.

Мы с Пимми направились к выходу, где нас поджидало такси.

— Экий вы шустрый, — с восхищением сказал таксист. — Я думал, вас не меньше часа продержат.

— Они там знают свое дело. — Я с наслаждением дышал через нос, глубоко и свободно.

Машина скатилась по пандусу и выехала на улицу.

— Матерь Божья! — вдруг громко вскрикнула Пимми.

— Что случилось? — вздрогнув, спросили мы с водителем.

— Это не та больница!

— Не та? То есть как? — спросил я.

— Как не та? Вы же сами сказали сюда ехать, — обиделся таксист.

— Нет, — возразила Пимми. — Я сказала «Ватерлоо», а тут написано — «Святой Фома».

— Возле моста. Вы сказали, возле моста. Вот он, мост!

Лицо водителя недвусмысленно говорило: жизнь и так сложна, чтобы еще и лондонские больницы прыгали с места на место.

— Плевать я хотела на мост! Это не та больница. Это не «Ватерлоо».

— Да не все ли равно? — спросил я ее. — Они же все сделали.

— Но я звонила в «Ватерлоо», — сказала Пимми. — Нас там ждет ночная смена.

— Если вдуматься, «Ватерлоо» и «Святой Фома» звучат похоже, — глубокомысленно заявил таксист. — Особенно когда ты крутишь баранку.

Сказать нам на это было нечего.

Мы вернулись в «Абботсфорд», и, пока я галлонами пил еле теплый чай, Пимми звонила в больницу «Ватерлоо», чтобы объяснить недоразумение.

— Я сказала им, что это вы во всем виноваты, — торжествующе объявила она по возвращении. — Я сказала, что вы были немного не в себе и дали таксисту неправильный адрес.

— Премного благодарен, — ответил я.

Ночь и следующий день прошли без каких-либо событий, если не считать того, что в холле один пациент попытался мне продать обеденный стол якобы эпохи Людовика Пятнадцатого, а другой решил отработать азбуку Морзе на двери в мою палату. Но то были мелкие раздражители, зато мой нос вел себя превосходно.

Придя на вечернюю смену, Пимми пронзила меня взглядом василиска:

— Ну что? Были какие-нибудь проблемы?

— Никаких, — с гордостью ответил я, и стоило только мне это сказать, как из носа у меня пошла кровь.

— Господи! Ну почему у вас все начинается в мою смену? — расстроилась Пимми. — Нет бы устроить праздник дневной медсестре!

— Это ваша красота, Пимми, — сказал я. — При виде вас у меня поднимается давление и кровь идет из носа.

— Из каких краев в Ирландии, напомните, вы к нам пожаловали? — спросила она, заталкивая мне в ноздрю тампон, смоченный адреналином.

— Гоморра, на границе с Содомом, — не задумываясь, ответил я.

— Я вам не верю. Хотя язык у вас подвешен не хуже, чем у целой компании ирландцев.

Все ее старания ни к чему не привели — нос продолжал кровить, как прохудившийся кран. В конце концов Пимми сдалась и пошла звонить доктору Груббинсу.

— Доктор сказал, что вы должны ехать в «Ватерлоо», — объявила она по возвращении. — И на этот раз постарайтесь не перепутать больницы.

— А вы разве не поедете? — спросил я.

— Нет.

— Но почему?

— Я в этом ни черта не смыслю, — сказала она. — Но вас отвезут на служебной машине.

Водитель решил как-то меня развеять.

— Кровь из носа, — нехорошая штука, — заговорил он компанейски. — Когда я играл в регби, это была у нас обычная история, но теперь я для этого слишком стар.

— Для кровотечения из носа? — уточнил я.

— Нет, для регби. Вы-то сами играете?

— Нет. Я вообще не люблю организованные игры в мяч. Кроме одной.

— Это какой же, сэр? — заинтересовался водитель.

Я понял, что, если его не остановить, он будет скучно талдычить про все игры на свете.

— Сексбол, — жестко отрезал я, и дальше мы ехали молча.

В больнице приятная ночная сестричка ввела меня в палату, показавшуюся мне сначала безлюдной. И только потом я разглядел на отдаленной кровати старика, который весь дрожал и кашлял, словно на краю могилы. А за столом в двух метрах восточнее моей койки семейство, состоящее из родителей, дочки и сына, затеяло игру в «Монополию». Я ловил какие-то отрывочные фразы, так как хотелось спать.