Пределы реформ. Министерство внутренних дел Российской империи в 1802-1881 годах

Назначая Лорис-Меликова начальником Верховной комиссии, Александр делал ставку на решительного, энергичного и харизматичного лидера. Именно эти качества Лорис неоднократно проявлял в прошлом, и именно их столь отчаянно не хватало кабинетным бюрократам и царедворцам в Петербурге. Готовность принять столь сильного лидера в качестве третейского судьи по внутриполитическим вопросам убедительно доказывает, что царь осознал, что самодержавие более не в состоянии править по-прежнему и посредством прежних властных институций. Проще говоря, назначение Лорис-Меликова лишний раз указывает на то, что давно вызревавший «кризис самодержавия» не был для власти секретом.

Несмотря на исключительные таланты и опыт, свою программу Лорис-Меликов выстраивал на фундаменте, заложенном Ланским и Валуевым. Он стремился употребить организационную мощь Министерства внутренних дел в качестве прочного основания для дальнейшей реализации намеченных политических целей. В процессе устроения подобного основания Лорис пытался возвысить пост министра внутренних дел до уровня, сопоставимого с должностью премьер-министра в политических системах с Кабинетом министров. Таким образом, МВД становилось критически важным органом для претворения в жизнь его плана по переосмыслению природы самодержавной политики.

Довольно сложно в едином выводе обобщить эпоху всех пятерых министров внутренних дел при Александре II. Их социальное происхождение, образование, опыт и навыки, политическая прозорливость – все это было весьма различным, в некотором смысле предлагая царю богатую палитру разнообразных талантов, руководствуясь которыми он был волен выбирать себе высокопоставленных чиновников. То, что царь действительно имел выбор, – факт, который ни в коем случае нельзя упускать из внимания при оценке деятельности самодержавия как системы взаимосвязанных институций. Царь мог назначать и назначал на самые ответственные и влиятельные должности тех, кто, как он полагал, наиболее соответствовал его представлениям о запросах времени. Столь широкий спектр министров со всеми их служебными свершениями проливает свет на слабости политического лидерства, на хрупкость централизованного бюрократического государства, посягающего на всевластие. Сама государственная структура и институциональные традиции явились мощным сдерживающим фактором, препятствующим деятельной реализации лидерского потенциала министров. Безусловно, конкретному министру порой удавалось осуществить конкретную инициативу, однако же в целом преодолеть совокупное влияние бюрократической и придворной составляющих русской политической культуры было задачей исключительно трудной. Опыт александровских министров ясно демонстрирует, что шансов надолго закрепить преобразования в устоявшихся политических реалиях русского чиновного мира практически не было.

Очевидно, Александр от своих министров ожидал прежде всего личной преданности. В трех из пяти случаев он, как видно, вовсе игнорировал политические навыки кандидата в министры. Подразумевалось, что в лучшем случае министр окажется компетентен в делах вверенных ему институций и не будет выражать свои политические взгляды по иным вопросам или пытаться говорить от имени царя или правительства. Посягавших же на его власть Александр без промедления изолировал или вовсе устранял со службы. Именно таким образом царь сперва снял с повестки предложенную Валуевым реформу Государственного совета, а после, в 1868 году, отправил в отставку и самого министра. То же случилось, когда стало очевидным, что граф Шувалов приобрел чрезмерное влияние и даже собрал вокруг себя целый политический блок, намереваясь создать представительный механизм: вскоре «Петр IV»[274] был отослан послом в Лондон.

В своей работе, посвященной министерским назначениям Николая I, У Брюс Линкольн приводит статистику, согласно которой из 52 николаевских министров 32 носили звание генерала и выше, а 37 обладали дворянским титулом [Lincoln 1975]. Из этих данных Линкольн делает вывод, что главным критерием назначения на министерский пост являлся сам факт службы в широком ее понимании. Так, в случае упомянутых 52 министров средний стаж службы до назначения составлял 37,2 года. Впрочем, кандидаты несли службу в самых разных должностных сферах, и Линкольн заключает, что их будущее назначение было частично обусловлено и иными факторами, помимо внутриполитических карьерных успехов. Среди подобных факторов он указывает случайную встречу с царем, родственные связи, доблесть на поле боя или успешное выполнение важной задачи, поставленной царем.