Предпоследний выход

Любомир Надеевич, озабоченный срочным обретением тепла, толком не заметил «жилища», до которого довёл его Лесной человек по обустроенной земле, без острых камешков да кореньев, без ям и зажоров. Лиственница, высотой этак под двадцать ростов человека, а шириной кроны – с десяток пар шагов, да со стволом – почти в размах рук. И большой приземистый гриб под ней, но неестественный. Подле неё ров, обложенный камнями. Вода в нём. Впечатляет, но сходства с привычным человеческим жильём нет, как нет. По меньшей мере, в ГУЖиДе.

Лесной человек поднял край многослойной плетёной дерюжки над лазом в избу.

– Ну-ка, полезай под полог, – сказал обладатель землянки.

Ятин, не переставая дрожать, охотно протиснулся под корневище лиственницы, где и нашёл себе кратковременный приют.

Внутри землянки прибрано и уютно. Полы устланы дерюжками, плетёнными из лыка. Стены и своды отделаны плетением из ивовой лозы. Стол, сидения, кровати – тоже сплетены из растительных веществ. Посуда, попавшаяся на глаза, – всё глиняные горшки и блюда, явно вылепленные руками. И небольшой образок на глиняной доске. Сверху, из середины свода шёл свет, ровно падающий на все предметы.

– Весна, брат, вовсю прёт. А там и лето не за горами. Везде у нас вотепло будет. Ты только потерпи. Наладим тебе удобную бахотню для облачения. А пока, вот, возьми медвёдку, добрая она, совсем без вонькости, не то, что у соседей поганых. – И собственник землянки достал из гнезда в стене другую медвежью шкуру.

Ятин, заслышав не приукрашенную оценку здешних соседей, полностью повторяющей слова из рассказа недавнего иностранца про высоколёт, невольно вздрогнул. Но одновременно и остановилась дрожь.

– Не бойся. Они добрые. Вера у них другая, ненашенская. И мыться не любят. А в остальном – такие, как и мы. Только шутки у них диковинные. Сейчас вот примем по кондее-кандюшке, да покушаем жаренья. А там ты сам примешь полезные для тебя меры. – Радушный местный житель скосил глаза вбок и вверх. – Или потерпишь? Сначала помывку, а? Пойдём-ка.

Любомир Надеевич второпях переоблачился в поданную ему чистую и не вонючую медвежью шкуру мехом внутрь. Жутко неудобно. И щекотно.

В одной стене открылся узкий лаз.

– Сюда, сюда.

За ней оказалась небольшая пещерка.

– Светлячков горсточку сыпанём. Оп-па.

В скромных лучах светлячков, неясного происхождения, завидилось обширное корыто, вылепленное из глины. Внутри оно обложено подобием плетёной корзины.

– Сейчас водичку заправим.

Хлебосольный местный житель вынул затычку сверху, и оттуда полилась чистая вода.

– Подземная водичка. Родниковая. Хорошая. Добрая. И тёплая. Чуешь? Она подогревается от печки нашей.

Спустя четвертинку стрика, в молчаливом слушании журчащей тёплой воды, купальня была готова. Затычка вставлена на место.

– Полезай. Медвёдку на сучок повесь. И опояску тоже. На тёплой стеночке. Когда помоешься, вынешь заткнутие, на дне. А я пока стол обряжу.

Ятин покорился. Вода и вправду была доброй. Ласковой. Невольно припомнилась купальня своя, тоже с родниковой, но промышленной водой. Там, по обычаю, водятся всякие мысли, и залетают в голову, шевеля жизнь. Здесь же – совсем не думалось. Обрелась полная чистота в голове.

– Понравилось? – искря глазами, полюбопытствовал владелец подземного жилища, завидев гостя, вылезающего из пещерки.

Тот молча покивал головой, обтираясь внутри тёплой медвежьей шубы. Влага вошла в места между шерстинками, и тело обсохло.

И уселся на плетённое с гнутыми ножками кресло за плетёный стол. Тоже гнутые деревянные ножки стола не мешали вытянуть человеческие ноги, укрытые шкурой, мехом внутрь. Любомир Надеевич оглядел содержимое стола. Кондеи-кандюшки, о которых шла речь, показались уж очень знакомыми. Ну да, ну да. Ему же подавали бесплатный напиток на улице Фёдора Конюхова почти в точности из такой же. Сильно похожи. Кривоватой круглости, лепные, толстостенные, но с ручками, и даже художественного вида.

– Хм.

– Значитца, с благополучным прибытием из благословенной Гужидеи, – провозгласил обладатель землянки первое исполатье и поднял глиняную кондею высоко над столом, продолжая искрить восхищённый взор.

– Спасибо, – откликнулся путник, благополучно прибывший в таинственную Подивозь, и тоже поднял кандюшку, потупив озабоченный взор. Обе хлёстко зачёкнулись, подняв брызги выше краёв. – Хм. Только я первый причал пропустил, да уж и потерял надежду высадиться на берег. Но к счастью, оказался и второй. Тут.

– Ага, верно говоришь: к счастью. За это и выпьем.

Выпили.

– Бери заедку. Отличное жаренье. Нестылое. Лонолюдья моя только что, перед твоим прибытием настряпала. Будто знала про тебя, будто дожидалась гостя дорогого. А сама-то к соседке удалилась. Тут, под ближней лиственницей. Всего-то меньше часа ходьбы. На границе нашего обитаемого мира.

– К поганой? – осведомился дорогой гость. А про себя заметил: до ближней – час ходьбы, а каково до дальней?