Предвестники Мельтиара

Я сказала это без мыслей, без слов, но он услышал меня. Сжал на миг мою ладонь еще крепче – а потом отпустил и наклонился к зеркалу.

Его руки легли на стекло, волосы рассыпались по туманной поверхности, и я увидела, как задрожал в глубине сумрак, обретая очертания. Я хотела подойти, взглянуть, но не могла пошевелиться.

Потом Мельтиар выпрямился и обернулся к нам.

– Эркинар и его звезды будут следить за Лаэнаром, – сказал он. Его голос был сейчас далеким и темным. – Каждый день, каждое мгновение. Скрытые будут охранять его. С ним ничего не случится.

Амира всхлипнула еле слышно.

– Нельзя вернуть его сейчас? – тихо спросил Рэгиль. – Они этого и ждут?

Мельтиар кивнул.

– Занимайтесь машиной, – велел он. – У вас есть на это пять дней. И два дня, чтобы тренироваться. Арца. – Я слышала стук своего сердца, торопливый и гулкий, я смотрела на Мельтиара, ждала, что он скажет. – Сейчас иди спать, Арца. А вечером начинай тренироваться. – Он сжал мое запястье и добавил: – Я доверяю тебе, ты знаешь свои слабые места. Выбирай тренировки сама, любой нападающий поможет тебе.

Я так подвела его, но он верит в меня, верит в нас.

Я услышала собственный голос – такой спокойный и ясный, словно не я кричала и рыдала у распахнутого колодца, словно не я смотрела бесконечно долго в глубину холодного зеркала.

– Я буду тренироваться одна, – сказала я. – Ведь на войне у меня не будет напарника.

25

Я пытался посчитать, сколько дней провел на границе.

Но числа не сходились, срок не мог быть таким кратким, мне казалось, я жил вдали от Атанга месяцы или годы – иначе почему все в столице стало таким неуловимо чужим, прозрачным и прекрасным?

Здесь, в приемных покоях дворца, на балконе, парящем над городом, я вдыхал ветер и чувствовал в нем привкус осени – но, когда я улетал, было лето. Я смотрел вниз и видел круглую площадь, мощенную разноцветной плиткой, белые дома, плоские крыши, увитые цветами, шпили сторожевых башен вдалеке. И небо – недостижимое сейчас, расчерченное полосами облаков и вереницами птиц. Они уже отправились в путь, они знают, что скоро осень.

Как я знаю, что скоро война.

Когда лодка опустилась во дворе крепости, я чувствовал лишь тянущую пустоту и усталость. Я хотел только одного – добраться до Рощи, упасть на свою детскую кровать в доме учителя, забыться среди запаха хвои, звона волшебства и мерцания песен. Заснуть и не видеть снов. А потом выйти за порог и благодарить всех живущих в Роще, каждого волшебника и каждую песню. Я ушел от них так давно, но они были со мной, они помогали мне, одно только воспоминание о них давало мне силу.

И я должен сказать Ниме, что раскрыл нашу тайну.

Но я не мог отправиться в Рощу.

Рассветные часы походили на сумбурное видение: я говорил со стражей, потом со старшими офицерами. Меня отпустили ненадолго – чтобы не тратить время, я не пошел домой, умылся и переоделся в казарме. Вода была обжигающе холодной, но вернула мыслям ясность.

После я сидел в офицерской комнате и писал отчет. Руки еще помнили сражение и полет, болели, и я с трудом держал перо. Заполнил два листа неровными строками и отдал секретарю короля – он запечатал пакет и унес.

Все это время со мной были Джерри и Рилэн – они продолжали рассказ, когда я сбивался с мысли. У меня не было сил сказать им, как я благодарен.

И тут же был наш пленник, Лаэнар. Он не отходил от меня, и его песня все еще звенела в воздухе между нами. Переодетый в простую одежду ополченцев, он больше не походил на врага – казался мальчиком, впервые приехавшим в Атанг, впервые попавшим в крепость, растерянным и не знающим, как себя вести.

Что ж, он был испуган и растерян – это я знал точно.

«Под твою ответственность», – сказал мне старший офицер.

Я надеялся, что теперь смогу уйти, но секретарь короля вернулся – я должен подождать, один из советников хочет поговорить со мной.

Я отдал Джерри ключи от своего дома – пусть отведет туда Лаэнара или пусть покажет ему город – и поднялся во дворец.

Время утекало, растягивалось и туманило мысли, а я все еще сидел на балконе, слушал перезвон колокольчиков и ждал.

Чугунная ограда изгибалась, сплеталась с живым вьюнком. Солнце искрилось в витражах в глубине комнаты – я не мог различить их отсюда, но помнил, что изображено там. Подвиги первого короля: белые доспехи, меч с золотой рукоятью, безликие поверженные враги и кровь, растекающаяся осколками слюды. Мне было четырнадцать лет, когда я в первый раз увидел эти картины. Никто не сумел мне тогда ответить, почему в руках у первого короля меч. Все знают, что наши предки приплыли с ружьями и пули одолели магию.

Но как такое могло быть? Я видел, на что способны враги. Слышал, как поет их волшебство.

– Эли?

Должно быть, мысли утянули меня слишком глубоко, к самой границе сна – туда, где растворяются звуки и свет. Я не заметил, что я уже не один на балконе.

Я пробормотал слова приветствия: едва слышные, они рассыпались в воздухе, как пыль. Пришедший улыбнулся мне, на миг сжал мое плечо – словно думал, что я сплю, и хотел разбудить – и сел за стол.