Предвестники Мельтиара

Королевский советник. Я вспомнил его имя – Керген. Каштановые волосы, постриженные по дворцовой моде, рубашка с тонкой вышивкой и улыбка – но спокойная, а не насмешливая, как у многих здесь. Имена других советников вечно забывались, но его я помнил. Керген часто разговаривал со мной.

Слуга поставил на стол бокалы с вином и выскользнул за дверь бело-золотой тенью, почти беззвучно.

– Я прочел твой отчет, Эли, – сказал советник.

Он не улыбался сейчас, смотрел внимательно и серьезно – наверное, ждал моих слов. Но что я мог добавить? Я рассказал уже обо всем: про тайное убежище врагов, про их машины, про то, как Тин помогал нам, и про то, как мы забрали Лаэнара. Даже про то, как к нам приходила девочка с именем звезды.

Я не написал лишь о видениях и песнях – вне стен Рощи нелегко говорить об этом. И промолчал о том, что война совсем близко. Здесь, во дворце, никто не поймет, почему я так уверен.

Мне нечего было добавить, поэтому я лишь кивнул.

– Я знаю, что многие в совете не согласятся со мной, – продолжал советник, – но я буду настаивать, чтобы король и полный совет выслушали тебя. Таких новостей не привозил еще никто, сотни лет никто не мог подобраться к врагам так близко.

Керген сжал мою руку, и я понял: он обещает открыто поддержать меня перед королем, даже если остальные советники будут против. Может быть, ему от меня что-то нужно – во дворце все держится на сложных переплетенных нитях, потянешь за одну, и приходит в движение многое, – а может быть, он просто поверил мне. Ощутил, как близка пропасть, мы на самом краю.

– Спасибо, – сказал я.

Снова нахлынула усталость. Прозрачная красота Атанга, балкон, увитые плющом стены, ветер, доносящий звуки города, – все стало хрупким, готово было рассыпаться от неверного движения или слова.

– Но вот что меня тревожит, – проговорил Керген. – Ты привез с собой врага… Ты уверен, что это безопасно?

Лаэнар сейчас где-то внизу, на улицах города, опутанный моим волшебством. Я помнил, как он смотрел на меня – так в штормовую ночь моряки вглядываются в мерцающий огонь маяка. Я и был теперь для него путеводным огнем – ведь я уничтожил его жизнь и дал ему новую.

– Он не враг! – Я не успел обдумать ответ, слова вырвались сами. – Я стер все, что делало его врагом. Мы знаем, кто он. Нам не нужно гадать, кто перед нами. Каждый может оказаться врагом, и я, и вы, но про Лаэнара мы знаем все!

– Эли, прошу тебя…

Я знал, советник хочет, чтобы я успокоился.

Все мы помним, что враги скрыто живут среди нас. Но если говорить об этом и обвинять друг друга, жизнь станет невыносимой.

Я зажмурился на миг и пробормотал:

– Простите…

Керген примирительно улыбнулся и сказал:

– Я лишь имел в виду, что нам не все известно. Кто знает, как враги могут использовать этого мальчика против нас? Думаю, стоит отвести его в Рощу, к волшебникам. Ты ведь не сможешь следить за ним все время.

– Я подумаю, – пообещал я.

– Пойдем, – сказал Керген. – Тебе надо отдохнуть.

Он говорил что-то, пока мы шли к дверям приемных покоев, но я едва ловил слова. Я думал лишь о том, что наконец-то доберусь до дома, засну, забуду обо все хотя бы на час, хотя бы на полчаса.

У выхода на лестницу Керген остановился, вновь улыбнулся мне и сказал:

– Ты так повзрослел, Эли. Так и должно быть.

И, не прощаясь, скрылся за дверью.

Браслеты звали меня в небо.

Едва я вышел на широкую лестницу, ведущую от дворца к площади, – и песня полета зазвенела вокруг запястий и лодыжек, льдистыми искрами оцарапала кожу и проникла внутрь, слилась с биением сердца.

Моя душа словно раскололась. Силы покинули меня, я готов был опуститься на землю и заснуть прямо здесь, у дворцовой стены. Но песня полета владела мной, и сети сна расступились, не удержали меня.

Я не дал браслетам увлечь меня в небо, но каждый шаг стал легким, словно я спускался не по каменным ступеням, а по лестнице, сплетенной из ветров.

Но я знал: я не во сне – явь вспыхивала острыми гранями, не давала забыть о себе.

Я никогда прежде не ходил здесь босиком. Только в Роще – там я знал каждую тропинку, скрип опавшей хвои, колючий песок, теплую землю полян и холод ручья. Но на улицах все было иначе – даже бедняки не выходили из дома необутыми.

Я спускался по дворцовой лестнице и чувствовал солнечное тепло – оно касалось ступеней, но не проникало вглубь камня. С каждым шагом город становился все громче, его запахи и звуки накатывали на меня, как волны. Скрип колес и дробный перестук копыт, окрики и смех, дальние удары гонга.

Стража у подножия лестницы расступилась, пропуская меня. Я отсалютовал в ответ и зашагал дальше – по цветной брусчатке, то неровной, то скользкой – истоптанной бессчетными прохожими, иссеченной следами повозок.

Голубь вспорхнул у меня из-под ног, белые крылья сверкнули на солнце. Птицы курлыкали, толпились, клевали зерно – его разбрасывала маленькая девочка. Она кружилась на месте, смеялась и подзывала голубей.

Белых голубей Атанга.

Я вернулся. Я действительно здесь.

Песня полета стала тише, затаилась в браслетах. И тише стал город – площадь осталась позади, я углубился в лабиринт улиц.