Прекрасная незнакомка

— Теперь ясно, что ты безумная. — На миг он посерьезнел. — Ты позвонила домой? — Она отмахнулась, словно непокорная школьница. Он по-прежнему стоял под душем, и ей захотелось сбегавшую по его телу воду проводить своим языком. Тут не до дома было. Тот словно перестал существовать. Думать она могла лишь об Алексе.

— Почему б это не сделать сразу, малыш? — Она послушно кивнула и ушла из ванной. Села к телефону, чудный облик мужского тела отступил. Вдруг она вновь ощутила себя миссис Джон Генри Филипс. Какую ложь наговорить им? Телефонистка откликнулась очень быстро, сразу дали Сан-Франциско. В следующую секунду Рафаэлла уже слышала голос сиделки, та сообщила, что Джон Генри еще спит, ведь в Сан-Франциско всего семь часов утра и ему пока рано пробуждаться.

— Хорошо он себя чувствует? — Она не могла освободиться от страха. Наверно, ей воспоследует наказание. Наверно, ему станет хуже, и вина за это будет на ней. Однако бодрый ответ сиделки не заставил себя ждать:

— Отлично. Мы выкатывали его на час в кресле вчера. Кажется, он был этим доволен. После ужина я почитала ему газету, недолго, и он сразу затем уснул. — Так что ничего не приключилось, вроде бы никаких перемен за время ее отсутствия. Она объяснила, что задержалась в Нью-Йорке из-за матери. И полетит в Сан-Франциско завтра. Чуть обождала, готовая услышать, как сиделка назовет ее лгуньей и потаскушкой, но сего не произошло, а мать, понятное дело, не станет звонить из Аргентины, так что нет причин бояться разоблачения. Но она так остро чувствовала вину за собой, что казалось — обязательно дознаются, она попросила сиделку передать Тому, чтоб не ездил сегодня за ней в аэропорт, сама она позвонит завтра утром и сообщит, каким самолетом прибывает. В голову пришло, что можно бы добраться из аэропорта на такси вместе с Алексом, однако стоит проделать такое, повергнешь домашних в недоумение. Ни разу за всю свою жизнь не ездила она из аэропорта в такси. Поблагодарив сиделку, Рафаэлла обратилась к ней с просьбой передать мистеру Филипсу, что она звонила и что все прекрасно, засим повесила трубку. Взор погас, лицо помрачнело.

— Какие-то неприятности? — Алекс вышел из ванной, причесанный, перепоясанный полотенцем. Вид у нее был совсем не такой, как несколько минут ранее, когда он уговаривал ее звонить домой.

— Что-нибудь случилось?

— Ничего. Я… я просто позвонила туда. — И она опустила глаза.

— Что-то не так? — В голосе звучала настойчивость, беспокойство, но Рафаэлла спешно замотала головой:

— Нет-нет. Он отлично себя чувствует. Я… — жалобно глянула она на него, — я ощущаю себя виноватой. Алекс, надо было мне уезжать. — Сказано это было шепотом, горестно. Он сел рядом, сперва не двигался, а потом крепко взял ее за плечи.

— И пожалуйста, если тебе охота. Я тебе говорил: я пойму правильно. Всегда пойму. — Она взглянула на него, полная смущения, а он прижал ее опять к себе. — Полный порядок, дорогая. Все преотлично.

— Почему ты так добр ко мне? — Спрашивая так, она уткнулась лицом в его обнаженное плечо.

— Потому, что люблю тебя. И объяснил это еще вчера. — Он улыбнулся и поцеловал ее в темя.

— Но ты едва знаешь меня.

— Вот уж нет. Знаю тебя до пальчиков на ножках! — Она покраснела, поняв, что сказано это в другом смысле, более возвышенном. И она, странное дело, после столь краткого знакомства верит его словам. Да, он знает ее лучше, чем кто-либо когда-нибудь. Даже муж.

— А ты очень рассердишься, если я уеду сегодня? — Она произнесла это с сожалением, с долгим мерным вздохом.

— Нет, очень огорчусь. Но не рассержусь. Раз тебе так надо, будь по-твоему.

— Ну, а ты что станешь делать? Пойдешь в гости к матери или сестре?

— Да нет, мать в Бостоне, Кэ в Вашингтоне, у племянницы свои планы на все эти дни. Поеду домой. Может, одним рейсом с тобой. Если достанем билеты. Это тебя устраивает? — Она кивнула. — Хорошо. — Он неспеша встал. — Тогда звони в авиакомпанию. Я пошел бриться. — Он вновь заскочил в ванную, закрыв за собой дверь, она же сидела с таким чувством, ровно отказалась только что от того единственного на свете, чего ей желалось. Провести время с Алексом. Вместе. Не иначе как вдвоем. Наедине. Долго оставалась она так, прежде чем подойти и тихо постучать в закрытую дверь. — Да?

— Можно войти? — Он открыл дверь, и его улыбка вновь убедила Рафаэллу, что он ее любит.

— Конечно, можно, деточка. И спрашивать не нужно. Позвонила в авиакомпанию?

Она покаянно закачала головой:

— Не хочу.

— Почему же? — Сердце его забилось в ожидании.

— Потому что не хочу уезжать. — Словно девочка стояла она перед ним, длинные ее волосы ниспадали с плеч, еще в беспорядке с минувшей ночи. — Хочу остаться здесь с тобой.

— Да, правда? — Он не мог сдержать улыбки, отложил бритву, сгреб Рафаэллу одной рукой, а другой потянулся за полотенцем, чтобы стереть мыло со своего лица. — Ну, для меня ничего лучше быть не может… — Он, после долгого и крепкого поцелуя, опять отнес ее в постель. И прошло полчаса, прежде чем они насытились друг другом и объявился официант.