Прекрасная незнакомка

— Мы все это обсудили минувшей ночью, перед моим отъездом. Думаю, она сделает много добра для Аманды.

— Не сомневаюсь, — тихо выдохнула Шарлотта. — Но, Алекс, у нее… есть другие обязанности… Ее муж тяжело болен.

— Мне это известно. Но там есть сиделки. Она не сможет быть при Аманде целыми сутками, но какое-то время станет проводить с нами. — Об этом, по крайней мере, мечталось. — И независимо от Рафаэллы, мама, я намерен кое-что сделать для Аманды, и для себя самого. Я не простил бы себе, кабы оставил ребенка здесь, с Кэ, которая вечно в отъезде, и с Джорджем, который витает в облаках. Мэнди сохнет из-за недостатка внимания к ней. Ей требуется больше, чем она от них получает.

— И ты, считаешь, мог бы дать ей это?

— Буду что есть силы стараться.

— Хорошо, — глубоко вздохнула она, глядя на сына, — желаю тебе успеха, дорогой. Наверное, ты поступаешь правильно.

— Спасибо тебе. — Глаза его подернулись влагой, он поцеловал мать в щеку и встал: — Пошли, я отвезу тебя домой, а после вернусь сюда, чтобы еще раз с нею повидаться.

— Ты, должно быть, утомлен после дороги. — Она с тревогой вгляделась в него, в темные круги под его глазами.

— Я в полном порядке. — И даже стало ему еще лучше немногими минутами позже, когда мать отперла дверь своей квартиры, а там упорно названивал телефон. Не спрашивая на то разрешения, Алекс сиганул к нему и немедленно просиял. Это звонила Рафаэлла.

— Как там она?

Улыбка стала гаснуть, когда мысли его вернулись к племяннице.

— Почти по-прежнему.

— С сестрой повидался?

— Еще нет. — Здесь его голос посуровел. — Она появится из Вашингтона не раньше, чем к вечеру. — Не увидел Алекс, в какое недоумение повергло это Рафаэллу.

— А ты себя хорошо чувствуешь?

— Ну да. И люблю тебя.

Рафаэлла улыбнулась:

— А я тебя. — Весь день она нестерпимо скучала без него, несколько раз предпринимала долгие прогулки. Уже дважды побывала в его доме. И не ощущала, чтоб вторгалась в жилище незнакомца, а казалось, находится у себя дома. Тщательно убрала все отходы праздничного ужина, полила цветы. С поразительной естественностью втягивалась в его жизнь. — А как твоя мать?

— Отлично.

— Передай ей мой самый нежный привет. — Поговорили еще немного, пока Алекс не сообщил, что твердо намерен привезти с собой Аманду.

— А ты как считаешь?

— Как я считаю? — Она вроде бы слегка удивилась, что он с нею советуется. — Считаю, это прекрасно. Ты ее дядя и любишь ее. — А после, робея: — Алекс, можно мне… можно готовить ее комнату? — Он кивнул, но раздумчиво. Хотел было сказать, чтоб обождала, пока прояснится, что Аманда точно переезжает, но заставить себя произнести это не получилось. Вместо этого он еще раз кивнул, словно намереваясь одолеть судьбу.

— Приступай. — При этом он глянул на свои часы и отметил, что ему надо отправляться назад в больницу. — Позвони мне попозже, если сможешь. Мне пора вернуться туда. — Как оно чудесно, ее присутствие в его жизни. Больше не надо молчать, не надо ждать, не надо обмирать, переживая горькое чувство потери. Вот она, Рафаэлла, словно была с ним всегда и останется навсегда. — Я тебя люблю.

— И я тебя люблю, дорогой мой. Позаботься о ней хорошенько.

Он аккуратно положил трубку на аппарат, а его мать с улыбкой удалилась тихо в кухню приготовить чай. А когда вернулась через несколько минут с двумя чашками, над которыми вился пар, то застала Алекса уже в пальто.

— Готов идти обратно? — Он собранно кивнул, а она, не проронив ни слова, опять извлекла свое пальто. Однако Алекс мгновенно остановил ее. Ведь она провела в больнице всю истекшую ночь.

— По-моему, тебе нужен хоть небольшой отдых.

— Алекс, это не получится. — И взглянула она на него так, что возражать он больше не стал. Оба глотнули чаю и вышли на улицу ловить такси.

ГЛАВА XIV

С порога посмотрел он на Аманду, но взгляду открылся лишь узкий сверток на койке, замотанный в белые простыни и голубые одеяла. Шарлотта, стоя сбоку, не сразу смогла разглядеть ее лицо. Тогда обошла кровать, на которой лежала девочка, стала рядом с Алексом, и ей пришлось прятать свои переживания, чтобы не отразились они вовне. К ней вернулись все те чувства, что охватывали ее минувшей ночью.

Перед нею лежала худенькая девочка, на вид скорее девятилетняя, а не семнадцати лет, и лишь рост, размер рук и ног позволял хоть с вероятностью определить ее пол и возраст. Руки почти на всю длину сковал гипс, лишь ладони смотрели наружу, обнаженные и неподвижные, напоминавшие двух сидящих птичек, а лицо, в которое они всматривались, было распухшее, в лиловых и багровых пятнах синяков. Лицо окружали нежным ореолом ее волосы; глаза, приоткрывшиеся сейчас, сберегли чистую, ясную голубизну. И имели некоторое сходство с глазами Шарлотты, равно как и Алекса, но нелегко было заметить это сейчас, когда в них стояло горе и их переполняли слезы.