Прекрасные изгнанники

— Надеюсь, это будет прекрасная длинноногая блондинка, — сказал Эрнест. — И такая же храбрая, как ты.

Я действительно опиралась на свой пражский опыт, но моя героиня была намного благороднее меня. Она пыталась помочь евреям и антифашистам, которым грозила отправка в концентрационные лагеря Третьего рейха. Однако работалось мне плохо: я никак не могла нащупать хорошее начало для романа и оправдывала себя тем, что привыкла писать в экстремальных условиях, а обстановка на Кубе была слишком уж расслабляющая.

Да еще к тому же после десяти лет скитаний по Европе мне до смерти надоели отели с их казенной обстановкой. Очень хотелось поселиться не в безликом гостиничном номере, а в настоящем доме, где можно было проверить на прочность нашу любовь. Именно по этой причине я, пока Эрнест работал, увлеклась просмотром объявлений об аренде недвижимости в ежедневных газетах Гаваны.

Мы сидели в баре «Амбос мундоса». На мне был только простенький хлопчатобумажный сарафанчик. Ни чулок, ни шляпки — в таком виде я бы оскандалилась в Сент-Луисе и на большей части штата Миссури. Но мы были на Кубе, и, насколько я могла судить, правила Сент-Луиса на Кубу не распространялись.

— Смотри, Клоп, какой дом я нашла: здесь есть теннисный корт и бассейн. — Я придвинула к Хемингуэю газету с объявлениями.

Эрнест, который в одной руке держал кружку пива, а другой листал журнал, поднял голову.

— И манговая рощица, — добавила я. — Там есть все, что нам нужно: корт, бассейн и манговая рощица.

— Кроме алкоголя и ленты для пишущей машинки, — заметил Эрнест.

— Кроме алкоголя и ленты для пишущей машинки, — согласилась я.

Он улыбнулся:

— Хорошо, Дочурка, давай посмотрим, что ты откопала.

Мы наняли машину и, минуя трущобы, выехали на окраину Гаваны, где стояла жуткая вонь от дубильни, а затем поехали дальше мимо плантаций, на которых выращивали бананы и кокосовые орехи. По пути нам встречались счастливые детишки, возвращавшиеся домой из школы.

— Да уж, дорога неблизкая, — проворчал Эрнест, хотя мы ехали всего несколько минут.

— Зато тихо и воздух свежий.

— Если не считать вони от дубильни.

— Здесь нет никакой дубильни, Клоп, она осталась позади. И тебе наверняка понравится писать на свежем воздухе.

Мы направлялись в Сан-Франсиско-де-Паула — небольшой городок недалеко от Гаваны.

Нас встретил не сам владелец усадьбы, а друг семьи. Он открыл ворота, за которыми начиналась усаженная деревьями подъездная дорога. Земля была усеяна пустыми бутылками и ржавыми консервными банками. Краска повсюду давно облупилась, а теннисный корт был окружен всеми сортами сорняков, какие только имелись в Сан-Франсиско-де-Паула. Грязное месиво в бассейне могло дать фору мути, которая забивала мои мозги в самые худшие времена. Как выяснилось, здание было построено каталонским архитектором полвека назад, вскоре после смерти двух его сыновей. Правда, друг владельца добавил, что скончались они не здесь, и это немало меня порадовало. Дом так давно пустовал, что в нем поселился запах гнили, а стены покрылись мерзкой черной плесенью.

— По сравнению со всем этим, Клоп, твой образ жизни можно назвать респектабельным, — сказала я.

Но там были высокие потолки, широкие окна и двери, арочные проходы и полы из керамической плитки, так что я сразу и бесповоротно влюбилась в этот дом. Он стоял на холме, и оттуда открывался вид на Гавану, которая лежала в двадцати пяти километрах к западу. Под окнами ярко цвела бугенвиллея, а из-за пышных крон фламбояна, который я в тот первый день перепутала с жакарандой, не было видно стен сада.

— Клоп, неужели тебе не нравится? — удивлялась я.

— Марти, ты же это несерьезно.

— Только взгляни на это роскошное дерево напротив парадного крыльца.

Сейба была безумно красива и величественна: неудивительно, что язычники-туземцы поклоняются природе.

— Смотри, орхидеи у нее на ветках похожи на разряженных подданных, которые слетелись к своей королеве-матери…

А еще там были колибри и восемнадцать сортов манго.

— А название какое! «Финка Вихия». Жаль только, сторожевой башни нет, чтобы обозревать окрестности. Это ли не место, где все дарит писательскую энергию?

— Сто баксов в месяц, Студж? Господи, ты только посмотри вокруг.

— Что я и делаю. Я очень внимательно смотрю, мистер Хемингуэй. И уже влюбилась в это место.

— Но сто долларов в месяц! — повторил Эрнест.

— Ты платишь шестьдесят за один свой номер-кабинет, я уж не говорю о том, в котором живешь.

О тысяче долларов, уходившей на содержание особняка в Ки-Уэсте, я упоминать не стала.

Пожалуй, сотню в месяц я и сама могла какое-то время платить с гонораров от «Кольерс».

— Беру, — сказала я мужчине, который показывал нам усадьбу. — Передайте владельцу, что я арендую этот дом. И не вздумайте его еще кому-то предложить.

Гавана, Куба

Февраль 1939 года

— Никакого телефона, — настаивал Хемингуэй.

— Не глупи, Скруби. Да Мэти с ума сойдет, если не сможет со мной связаться!

— Но звонки станут отвлекать от работы.

— Это будет мой личный телефон, тебе вовсе не обязательно давать номер Полин.

— И никакого радио.