Прекрасные изгнанники

«Я просто не хотела тебя лишний раз беспокоить, — писала она. — И уверяю тебя, дорогой, я посылаю детей в лагерь вовсе не для того, чтобы от них избавиться, как ты, наверное, думаешь».

Но после просьбы приехать на день рождения Патрика жена так долго не связывалась с Эрнестом, что в конце концов он сам ей позвонил и узнал, что у Полин внезапно открылось ректальное кровотечение, пока она подыскивала дом на лето на острове Нантакет. Очевидно, особняк в Ки-Уэсте для нее уже недостаточно дорог, заметил Хемингуэй.

В результате Полин вернулась в Нью-Йорк, чтобы пройти медицинское обследование. Эрнест собрался лететь к ней.

Я составила список всех наших расходов, как уже делала это после Испании, и порадовалась, что ни от кого не завишу и никогда никому не буду в тягость, какой бы дом мне ни захотелось снять на лето.

— Вот итоговый счет, на случай если ты не вернешься, — сказала я.

Однако результаты обследования стали известны еще до отъезда Эрнеста. Ничего страшного у Полин не обнаружили.

— Просто лопнула какая-то вена в ее тугой заднице, — пошутил Хемингуэй.

Полин предложила ему поехать в путешествие по Европе с большой компанией друзей. Решила, что это последняя возможность попасть туда до начала войны.

«Наш последний шанс» — так она написала.

Эрнест ответил, что, используя военный психоз, можно добиться всего, а война не принесет ничего, но, если лидер Германии продолжает зажигать спички, чтобы показать всем, сколько у него бочек с порохом, то какая-нибудь одна обязательно рванет. Он отказался от поездки, заявив, что ему нужно работать, и Полин отослала мальчиков в летний лагерь, а сама отправилась с друзьями в Европу. Она писала о том, как ей жаль, что муж не смог к ним присоединиться. Вложила в конверт вырезанные из газеты фотографии пожилой пары плотного телосложения и мужчины в килте, которые поднимались на борт парохода. Приписала, что когда они в следующий раз соберутся в Европу, то будут выглядеть как эти люди на фото.

«Милый, ни о чем не волнуйся и спокойно работай. Лучше тебя никого нет».

Ко дню отплытия она потратила все деньги с их общего счета.

Чтобы покрыть ее расходы, Эрнест занялся продажей прав на экранизацию романа «Иметь и не иметь».

Наступило двадцать первое июля. Свой сороковой день рождения Эрнест хотел провести за работой.

— Подумаешь, юбилей. Тоже мне событие, — сказал он накануне. — А вот если получится написать хороший роман, тогда будет что праздновать.

— Я даже не сомневаюсь, Бонджи, что у тебя все получится. Ты непременно напишешь самый лучший, ужасно скрофулезный роман.

Эрнест рассмеялся и заметил, что чует неминуемый приезд Мэти. А я закрыла глаза и вспомнила, как в детстве любила бывать с мамой на пикниках. В солнечный день мы с ней, положив в корзинку сэндвичи, вареные яйца, фрукты, бутылку лимонада и томик стихов Роберта Браунинга, садились в трамвай и отправлялись на озеро Крев-Кёр.

— Ты точно не против того, чтобы она нанесла нам визит в твой день рождения? — спросила я, как будто если бы он вдруг стал возражать, что-то бы изменилось.

Мне с огромным трудом удалось уговорить Мэти навестить нас с Эрнестом, и она должна была приехать в Гавану на следующее утро.

— Отпраздновать день рождения в обществе Геллхорн — истинное удовольствие, большее наслаждение может доставить только общество двух Геллхорн, — ответил Эрнест. — А твоя мама точно не обидится, если я буду работать?

— Мэти обидится, если ты не будешь работать, Клоп. Она не привыкла доставлять окружающим неудобства и хочет, чтобы мы оба жили в привычном деловом ритме.

В тот день, накануне юбилея Эрнеста, мы, с утра хорошенько поработав, вышли в море на катере «Пилар». Я предложила половить рыбу и сказала, что буду рыбачить вместе с ним, но Эрнест возразил, что это занятие лучше оставить для выходных, а в будни ничто не должно его отвлекать. В итоге мы взяли с собой книги, продукты для пикника и торт, который я испекла лично. Кстати говоря, не так уж и плохо получилось. Выйдя в море, мы просто сидели рядом на палубе и читали под тихий плеск волн о корпус «Пилар». Когда небо стало темно-синим, а тени сделались длиннее, мы убрали книги, налили себе по бокалу хорошего красного вина, расстелили скатерть и выложили на нее продукты и мой торт.

— Бывают дни, когда работа совсем не идет, — посетовал Эрнест.

— Не переживай, Скруби, роман у тебя все равно получается просто замечательный, — сказала я.

— Ты и правда так думаешь?

— Та сцена, где Роберт беседует с пожилой испанкой… Забыла, как ее зовут?

— Пилар.

— Да, точно. — «Как наш катер», — подумала я про себя. — Так вот, когда он вспоминает о своем отце — это так забавно и трогательно одновременно.