Прекрасный белый снег (СИ)

Но Господь опять молчал, в подобных тяжких случаях он, как правило, бывает очень, очень занят, и от осознания всей этой беспричинности и страшной какой-то безысходности день ото дня у Веньки всё сильнее тянуло тоскливо где-то сразу под соском. Ему казалось что он падает, проваливается куда-то, всё глубже погружается в какой-то страшный тёмный омут...

Так прошёл месяц, за ним ещё, и началась уже настоящая весна, пришёл май, дни становились всё длиннее и теплее, ночи всё светлее и короче, а Венька так и пил свою баклажку вечерами на скамейке, он к ней давно привык, и правда реже, но всё так же обращался в мыслях то ли к Богу то ли к Светке, то ли к самому себе...

Случалось, он по два-по три дня забывал побриться, на тренировках всё чаще отвлекался, иногда просто молча выходил из зала, и казалось, вообще не понимая, зачем сюда пришёл и что здесь делает, стоял подолгу в коридоре у окна. Он стал какой-то злой и нервный, без всякой причины начинал вдруг орать на пацанов, по улицам ходил как привидение, опустив голову и ничего вокруг себя не замечая. Он чувствовал что всё глубже уходит в какую-то жуткую депрессию, поделать же, однако, с этим ничего не мог, казалось она сама себя усиливает, и с каждым новым днём всё больше и сильнее. У него, теперь уже совсем по настоящему болело сердце, и вскоре он уже не обоходился без столовой ложки корвалола на ночь, днём же по три раза заглатывал всевозможные сердечные таблетки. Это хоть как-то помогало, но очень ненадолго, и сразу после тренировки, скрываясь от ненужных взглядов он крался в свой любимый, зазеленвший вовсю акациями дворик, сидел по часу на скамейке, пил там своё лекарство от боли и любви, и глядя в небо серыми глазами курил стараясь ни о чём не думать...

Однажды вечером, как всегда под выходной, по счастью, заметил Венька, такие странные события происходят как правило под выходные, он только вышел покурить на лоджию, как из прихожей, вызывающе нахально, неожиданно и громко загудел вдруг домофон. "Кого ещё несёт, — подумал было Венька, — Серому что ли, выпить не с кем?" — и хотя вести задушевные беседы с другом ему вовсе не хотелось, поплёлся всё же к трубке:

— Да, я слушаю! Кто там?

На том конце молчали, только, казалось ему, он слышал какое-то сопение и тихий шёпот. — Кто это? — спросил раздражённо Венька. — Гаварите, ну?!! Серёга, ты что ли? Чего сопишь? Нажрался, что ли?

— Привет! — услышал он вдруг знакомый сладкий голосок. — Привет, Венька! Как поживаешь? Подняться можно?

— Заходи, — внезапно севшим голосом только и смог ответить он. — Поднимайся. — И нажал кнопку домофона.

— Ну привет! Ещё раз... Привет... — словно не решаясь войти осветила она его какой-то тихой радостью из-за приоткрытой двери. — Как ты? Как поживаешь?

— Чего стоишь? — проговорил он ей в ответ. — Заходи, не укушу. Слово джентельмена...

— Да кто же тебя знает? Вдруг укусишь? Все, всё, — она приложила указательный пальчик к пухленьким губам, — молчу, не обижайся. Ни слова больше... Захожу... Только, — тут она как-то растерянно, будто извиняясь улыбнулась, — только я тут, понимаешь, не одна, — и обернувшись, помахала рукой кому-то сзади: — Вадим, заходи. Он сегодня не кусается...

За её спиной, у лифта, переминался с ноги на ногу смутно кого-то напомнивший ему мужик, с бутылкой конька в руке и улыбкой перепуганного идиота на слегка опухшей морде. — Знакомьтесь: это Вадим, — указала она рукой на бутылку коньяка. — А это Вениамин. Можно просто: Веня, правда ведь, Венька, можно? — с обезоруживающей улыбкой повернулась она снова к Веньке.

"Ничего себе, — мелькнуло у Веньки в голове. Вот это номер! Ещё один Вадим... Вконец опухший... Она что, совсем ту-ту? И откуда она только их берёт? Чего её так тянет на Вадимов?" — но вида не подал.

— Ну заходите раз пришли, тяжело вздохнул он Светке. — Заходите, Вадик, не стесняйтесь.

Мужик облегченно выдохнул, и погасив свою дурацкую улыбку протянул Веньке руку: Вадим.

И тут Венька вспомнил, где и когда он видел этого опухшего придурка. В тот вечер, в феврале, после спектакля в Мариинке. Конечно, это он и был. Он протянул Вадиму руку и улыбнулся широко:

— Вениамин. Можно просто, Веня. Заходи, дружище..., — и приобняа слегка, похлопал Вадима по спине. — Заходи, Вадик, не стесняйся. Здесь все свои...

Вадим, как бы ни показалось это странным, Веньке даже понравился немного. Держался он, с учётом очевидной абсурдности всего происходящего, вполне достойно, шутил, рассказывал какие-то, действительно смешные анекдоты, Светку за колено не хватал. За первой бутылкой коньяка последовала неожиданно вторая, Венька наконец расслабился, и выпуская в промежутках между рюмками колечки сизого дымка, поглядывал время от времени на Светку. И вот она-то, в отличие от своего спутника, показалась ему действительно немного нервной, чересчур какой-то возбуждённой. Наравне с ними, чего прежде за ней никогда не замечалось пила коньяк, одну за другой курила свой дураций тонкий Салем, и вопросительно посматривая то на Вадима то на Веньку шутила совершенно невпопад.