Прелестная наездница

Эван проглотил комок в горле: это первые слова за долгие месяцы, которые сказал ему друг, поэтому идиотский вопрос сам выскочил у него изо рта:

— Как ты себя чувствуешь?

— Прекрасно! — ответила Тея, все еще улыбаясь. — И осмелюсь сказать, Филипп тоже. Правда, Филипп?

— Совершенно верно, леди Тея, — кивнул тот.

Эван в изумлении переводил взгляд с одного на другую и обратно. Оба держались так, словно ничего особенного не случилось: просто наступил еще один день. Что ж, тогда и он будет вести себя так, словно нисколько не удивлен: нельзя допустить, чтобы Филипп почувствовал неловкость.

— Собственно говоря, — сообщила Тея, — Филипп как раз сказал мне, что хотел бы прямо сейчас увидеть Алабастера.

* * *

Эван не стал попусту тратить время: сразу же вызвал обоих доверенных лакеев, чтобы вывезли кресло с Теей на улицу, и все отправились на конюшню.

Едва шагнув внутрь, Филипп направился к деннику Алабастера, погладил коня и, негромко что-то ему сказав, потрепал по голове, погладил по носу и угостил яблоком.

Эван тем временем остановил кресло Теи чуть дальше, чтобы не мешать Филиппу заново познакомиться с животным.

— Пожалуйста, помогите мне встать, — попросила Тея. — Хочу на них посмотреть.

Эван подал ей руку, и она поднялась на здоровую ногу, затем взял на руки и поставил рядом с ограждением денника. Опершись, чтобы не упасть, она принялась наблюдать за общением парочки. Отсюда было хорошо видно и Филиппа, и Алабастера.

— Должен признать, я поражен, — произнес Эван через пару минут, глядя, как Филипп гладит коня.

— Чем именно? — рассмеялась Тея.

— Вы сделали то, на что я оказался неспособен. Каким-то образом вам удалось не только разговорить Филиппа, но и убедить выйти из спальни.

— Ничего особенного делать не пришлось: Филипп уже был к этому готов. Вы прекрасно о нем заботились.

— Он многие месяцы не произносил ни слова, до тех пор пока с ним не познакомились вы.

— Хотите знать мое мнение? — спросила Тея.

— Да, очень любопытно.

— Я почти не сомневаюсь, что его травма была не столько физической, сколько психологической.

— Почему вы так думаете?

— Я разговаривала с мистером Форрестером. Если бы мозг Филиппа действительно пострадал, он не смог бы произнести ни слова, даже если бы захотел. Мне кажется, он просто поджидал, когда наступит подходящее время. И мое присутствие подсказало ему, что пора.

— Что вы имеете в виду? — не понял Эван.

— Когда подобное случилось с моей матерью, я видела, что она хочет говорить, но не может. Проблема Филиппа заключалась в другом: он говорить мог, просто слишком сильным был шок от увиденного на войне, и с ним он пытался справиться. Я спрашивала его об этом.

Эван с силой втянул воздух.

— И он вам рассказал?

— Немного, пару эпизодов. Похоже, ему очень больно все это вспоминать.

Оба посмотрели на Филиппа, который что-то тихо говорил Алабастеру, затем Эван перевел взгляд на Тею. В ее глазах блестели слезы.

— Вы плачете? — Он вытащил из кармана носовой платок и протянул ей.

— Да. — Она вытерла глаза. — Но не потому, о чем вы подумали.

Он улыбнулся.

— А что я, по-вашему, подумал?

— Что я плачу, потому что не могу получить Алабастера.

— Я так не думал, Тея. Но почему вы плачете?

Она кивком указала на Филиппа и Алабастера.

— Эти двое не могут друг без друга. Знай я, что вы купили Алабастера для Филиппа, никогда не стала бы требовать, чтобы его вернули мне.

Эван покачал головой.

— Вы же не могли этого знать. Кроме того, Алабастер был ваш еще жеребенком. Он много значит для вас.

Она кивнула.

— Да, но Филипп рассказал мне, насколько тесными узами они были связаны во время войны. Алабастер был его другом.

— Я знал это, — выдохнул Эван. — Потому и не думал о деньгах, когда делал ставки.

— А мой брат их поднимал и поднимал, — покачала головой Тея.

— Баллард никак не мог знать, почему я должен купить этого коня, в точности как я не мог знать, зачем он нужен вам.

Тея выдохнула.

— Что ж, теперь, даже если бы и могла, я ни за что не забрала бы Алабастера у Филиппа: он ему гораздо нужнее, чем мне.

Эван тяжело вздохнул.

— С вашей стороны это очень великодушно.

Если до сих пор у Эвана и оставались какие-то сомнения, теперь он окончательно убедился, что совершенно не знал Тею: она оказалась совсем не такой, как он предполагал вначале.

Тея отмахнулась от его похвалы.

— Это самое меньшее, что я могла сделать после того, как тайком пробралась сюда и опозорилась, как последняя дурочка, да еще и ногу сломала.

Эван фыркнул и сунул руки в карманы.

— Я бы так не сказал. Посмотрите на ситуацию с другой стороны: если бы вы не пробрались сюда и не сломали ногу, Филипп до сих пор бы молчал.

Тея улыбнулась и кивнула.

— Да, так мне нравится больше. Спасибо. Теперь я понимаю, что не зря сломала ногу.

Она оглянулась и посмотрела на Филиппа, все еще стоявшего возле жеребца, и, вздохнув, оперлась на дверцу денника, чтобы обрести равновесие и поставить забинтованную ногу на землю. Стоять было приятно, хоть и немного больно.