Преображение мира. История XIX столетия. Том I. Общества в пространстве и времени

Кульминацией в подражании Европе стало то, что мужчины в жарком субтропическом и тропическом климате носили английские костюмы из тяжелых тканей. Когда-то британцы, находящиеся в Индии, считали это обязательным. В 1790 году генерал-губернатор лорд Корнуоллис еще позволял себе обедать в затрапезном виде, но уже через двадцать лет само собой разумелось, что представители колониальной элиты даже в самую сильную жару в присутствии туземцев (natives) садятся за обеденный стол исключительно в соответствующих сюртуках. В 1830 году высшим должностным лицам Британской Ост-Индской компании запретили появляться на публике в индийской одежде[895]. В Латинской Америке такая тенденция проявилась лишь немногим позже. В Рио-де-Жанейро и во многих других городах мужчины в любую погоду ходили в «костюме пингвина»: черный сюртук-визитка поверх накрахмаленной белой рубашки с белым жилетом, галстук, белые перчатки и цилиндр. Этот тип мужской моды сформировался в Европе XIX века, воплощая принцип новой функциональности одежды, целью которой не являлось более выражение социального статуса или индивидуальных пристрастий ее носителя. Ранее, с 1780‑х по 1820‑е годы, из мужской моды высших слоев постепенно исчезли типичные прежде цветные ткани и украшения[896]. Женщины из богатого сословия затягивали себя в корсеты и облекались в несколько слоев тяжелых тканей. До конца 1860‑х годов в Бразилии кринолин был обязательным элементом дамского туалета. Такое мученичество служило платой за «цивилизованность».

Долгий путь к «цивилизации» пришлось пройти представителям тех тропических культур, высшие слои которых традиционно не имели привычки облачать себя в большое количество текстиля, как это было принято в европейской или мусульманской традициях. Христианские миссионеры неизменно настаивали на необходимости покрывать тело надлежащим образом, прививая коренным жителям чувство стыда в соответствии с моралью Викторианской эпохи. Во многих частях планеты, например на островах Океании, эта практика привела к абсолютному «переодеванию» целых регионов[897]. Король-реформатор Сиама Чулалонгкорн приложил значительные усилия для того, чтобы его подданные начали носить покрывающую все тело одежду, и смог добиться перемен: к началу ХХ столетия сиамцы в городах стали ходить полностью одетыми[898]. В Лагосе 1870‑х и 1880‑х годов небольшая группа ориентированных на Запад африканцев, носивших сюртуки и дорогостоящие дамские наряды, создала свое сообщество: они посещали церковь, балы, концерты и играли в крикет[899]. Позже великий политический деятель и приверженец бережливости Махатма Ганди направил вектор в обратную сторону. Денди, одевавшийся в викторианском стиле, о чем свидетельствуют его фотоснимки в молодости, превратился в «полуголого факира», по уничижительному выражению Уинстона Черчилля[900]. Однако нигде за пределами Европы внешние формы материального мира европейской цивилизации не воспринимались настолько безоговорочно и некритично, как в Латинской Америке. Разве что в Египте в годы правления Исмаила-Паши (с 1863 по 1879 год) имитация европейского стиля жизни в виде потребительского фетишизма приобрела размах, подобный латиноамериканскому[901].

В Западной и Восточной Азии была, напротив, продемонстрирована способность местных культур к сопротивлению европейским образцам. По указу султана Махмуда II высшему османскому чиновничеству следовало одеваться в западном стиле. Даже военнослужащие сменили свое облачение на мундиры европейского кроя. Но эти меры свидетельствовали скорее о внешнем изменении служебного костюма, нежели о принятии обществом европейского понимания одежды, диктуемого модой. Нововведения коснулись практически только придворных и представителей государственного аппарата. На улицах Стамбула еще долго можно было наблюдать мужчин преимущественно в традиционном облачении, а первые фотоснимки женщин в европейских платьях появились не ранее 1870‑х годов. Влияние заграницы проявилось, как это было на протяжении веков, в использовании новых материалов (например, французского или китайского шелка) для пошива привычных видов одежды. Только в конце последней четверти ХІX столетия европейский костюм стал популярной и культурно приемлемой альтернативой традиционному одеянию[902]. Использование привезенных иностранных материалов нельзя рассматривать в качестве примера осознанного культурного заимствования. В некоторых местах мира, где импорт из Европы разрушил отечественное производство текстиля, зачастую не существовало другой альтернативы. Так, в Марокко, которое на то время еще не являлось колонией, подобная ситуация сложилась уже в 1880‑х годах, когда почти каждый носил вещи из хлопчатобумажной ткани иностранного производства[903].