Преображение мира. История XIX столетия. Том I. Общества в пространстве и времени

Вследствие индустриализации концентрация людей в плотно заселенных городских поселениях обрела новое качество. Как показал в своей классической работе о Лондоне сэр Энтони Ригли, здесь следует исходить из взаимовлияний с процессами урбанизации. Уже накануне индустриальной революции Лондон вырос в мегаполис, в котором в 1750 году проживало более 10 процентов всего населения Англии. Экономическое и торговое богатство, большой объем потребления (прежде всего спрос на продукты питания, который привел к рационализации сельскохозяйственного производства) и компактно собранные в одном месте человеческая рабочая сила, знания и компетенции («человеческий капитал») этого огромного города стали отправной точкой экономической динамики, которая, благодаря эффекту многократного умножения всех переменных, предоставляла наилучшие шансы для внедрения новых технологий производства[945]. Развитие Лондона сопровождалось возрождением городов (urban renaissance) в английских и шотландских провинциальных регионах, которое уравновешивало опережающий рост столичного мегаполиса. Это было частью всеобщего процесса повышения эффективности и расширения возможностей общества. В Англии образовались такие промышленные города-гиганты, как Манчестер, Бирмингем и Ливерпуль, однако во второй половине XIX столетия не эти центры Промышленной революции росли быстрее всех. Их обогнали города с высоким уровнем предложения в секторе услуг и повышенными возможностями переработки информации в ситуациях прямого межчеловеческого контакта[946]. На европейском континенте, в других частях света и даже в самой Великобритании урбанизация шла полным ходом и там, где местная промышленность не могла быть основной причиной для этого.

Существует много примеров, когда рост городов в XIX веке происходил без наличия достойной упоминания индустриальной базы. Брайтон на южном побережье Англии принадлежал к числу наиболее быстро растущих английских городов, хотя не имел никакого индустриального производства. Динамическое развитие Будапешта было обусловлено не столько промышленностью, сколько взаимосвязью сельскохозяйственной модернизации и ведущей роли этого города в торговле и финансах[947]. Города в Российской империи, такие как Санкт-Петербург или Рига, долгое время увеличивали число жителей благодаря экспансии торговли, которая находилась в тесной связи с крупным и сохранявшим свою экономическую мощь ремесленным сектором; фабричная же промышленность играла здесь второстепенную роль[948]. Оказавшись в поле особенно интенсивного экономического развития, некоторые города порой упускали свой шанс. С захватывающей дух скоростью к середине 1840‑х годов Сент-Луис занял ведущую позицию среди городов в долине Миссисипи и стал центром всего североамериканского Запада. Но, не воспользовавшись шансом и не заложив индустриальной основы для своего дальнейшего развития, этот город спустя всего несколько лет вынужден был сдать эту позицию, уступив ее Чикаго. Экономика Сент-Луиса потерпела крах, как только «окно возможности» (window of opportunity) закрылось[949]. После прогулки по городскому центру Лондона, Парижа или Вены становится очевидным, что они никогда не были промышленными городами. Напротив, за ними стоит культура больших городов, которую удалось сохранить в борьбе с индустрией. Знаковые мегаполисы XIX века создавали свой неповторимый облик, главным образом сопротивляясь напору индустриализации, а не принимая ее последствия[950]. Наблюдаемое в XX веке образование городов-гигантов без индустриальной основы (Лагос, Бангкок, Мехико и другие) только подчеркивает слабость связи между урбанизацией и индустриализацией. Урбанизация представляет собой действительно глобальный процесс, тогда как индустриализация – лишь спорадический процесс «неравномерного» центрообразования.

Лидирующие города