Преображение мира. История XIX столетия. Том I. Общества в пространстве и времени

Столица США с самого начала была расположена на периферии городских систем и держалась на максимальной дистанции от промышленности – главной движущей силы экономики XIX столетия. Среди столичных городов XIX века, пожалуй, только Берлин мог с полной уверенностью претендовать на звание промышленного города, поскольку в отличие от Лондона, Парижа и Вены он не обладал историческим весом и политической центральностью в национальной системе городов. Ни в одном другом немецком городе в ходе индустриализации не сконцентрировалась такая масса крупной промышленности, отражающей новейшее состояние техники, прежде всего в электропромышленности. Берлин не находился в центре событий в первой фазе развития промышленности, которая характеризовалась внедрением паровых машин. Он нашел свой собственный характер благодаря систематическому применению научных достижений в промышленном производстве. Ни в одном другом городе прежде не было такого числа исследовательских лабораторий при больших концернах, которые работали в тесной связи с государством как организатором сотрудничества между наукой и крупными клиентами. Это взаимодействие было исключительно важным для внедрения экономических инноваций. Берлин времен империи стал первым «технополисом» или, как с некоторым преувеличением выразился Питер Холл, «первой Кремниевой долиной»[1027]. В сравнении с Берлином Париж был городом мелкого ремесленничества и сферы услуг. С экономической точки зрения одна столица была метрополией прошлого, а другая – метрополией будущего.

Не только Париж, но и многие другие быстрорастущие города, которые в глазах современников были экономически крайне развитыми городами мира, на самом деле так никогда и не стали ярко выраженными промышленными центрами. В Лондоне, в отличие от Берлина или Москвы позднего XIX века, преобладали небольшие и средние производства, а также сфера сервиса, включая международные финансовые услуги в Сити. Нью-Йорк даже в 1890‑х годах сохранял характер торгового и портового города[1028]. Динамика развития Лондона и Нью-Йорка исходила во многом из их внутренних потребностей. В обоих городах сильнейшим мотором роста была строительная индустрия. Лондон не имел больших предприятий сталелитейного профиля, сравнимых по масштабам с заводами Круппа в немецком Эссене. В текстильном секторе, как и в Париже и Берлине, большее значение здесь имела переработка материалов, то есть швейные мастерские и изготовление готового платья, чем промышленная обработка хлопка и шерсти на ткацких мануфактурах. Лондон, некогда ведущий город в кораблестроении, постепенно стал сдавать свои позиции. В конце столетия центр кораблестроения постепенно переместился с Нижней Темзы в Глазго и Ливерпуль[1029]. Преимущества Лондона лежали не в специализации в области крупных промышленных производств, а в многообразии производственных отраслей. Благодаря этому разнообразию Лондон не выглядел как типичный город текстильной, сталелитейной или химической промышленности. Однако впечатление, что крупные производства в большей мере соответствуют модерности, чем малоформатный бизнес (small-scale business), обманчиво. Экономическая прогрессивность больших городов в ходе столетия все больше зависела от проведения в жизнь инноваций, чему могли способствовать очень разные формы предприятий[1030].