Преображение мира. История XIX столетия. Том I. Общества в пространстве и времени

Некоторые из небольших концессий, в частности в Кантоне и Амойе (современный Сямынь), напоминали замкнутые гетто для иностранцев. К экстерриториальным районам Шанхая и Тяньцзиня такое определение, напротив, было бы неприменимо. Международный сеттльмент в Шанхае управлялся вплоть до 1920‑х годов представителями крупных западных концернов без какого-либо формального китайского участия. Но 99 процентов его населения составляли китайцы, которые имели право собственности на территории этого анклава и могли заниматься разными видами экономической деятельности. Поле действия политической оппозиции было более широким на «договорных» территориях, чем в остальных районах страны, находящихся под юрисдикцией китайского правительства. Критическая общественность Китая возникала именно здесь, где в принципе господствовали нормы правового государства[1100].

Несмотря на некоторые другие преимущества своего расположения, Шанхай разросся именно от своего колониального ядра. Концессии и сеттльменты в городах «договорных портов» были пространством трансфера европейских представлений о городе в Китай. Вместо помпезной дворцовой архитектуры по типу Калькутты или Ханоя здесь господствовало целевое строительство, необходимое для деятельности на мировом рынке торговли, – главные представительства крупных фирм, здания которых в 1930‑е годы образовали знаменитую линию горизонта Шанхая. Тут и там возникали фантастические здания в духе Диснейленда, например здание администрации британской концессии в Тяньцзине «Гордон-холл», которое выглядело как увеличенная в размере средневековая крепость с башнями и бойницами. Своеобразную репродукцию немецкого городка с фахверковыми домами и окнами, набранными из стекол в свинцовых оправах, можно было встретить в портовом городе Циндао, столице немецкой концессии в северо-восточной провинции Шаньдун. Важным было то, что в местах распространения иностранных представительств возникала новая для Китая картина города. Среди ее характерных элементов были более широкие улицы, менее плотная застройка, использование камня и известкового раствора в строительстве домов, в том числе и зданий в китайском стиле. Еще одной новой особенностью была открытость жилищ по направлению к улице, тогда как китайские дома традиционно были обращены к ней сплошной стеной без окон и только торговые лавки выходили на улицу[1101].

Добровольное применение западных образцов

Колониальные города существовали не только в европейских колониях. Некоторые поразительные по своему облику колониальные города превратились в таковые отнюдь не по административной инициативе колонизаторов. Они были результатом превентивных мер по адаптации западного стиля, предпринятых местными властями по собственной инициативе. С точки зрения XX века это не кажется чем-то удивительным. Не позднее 1920‑х годов повсюду в мире распространилось единое мнение относительно того, как должен выглядеть «современный» и «цивилизованный» город: асфальтированные или мощеные улицы, централизованное обеспечение питьевой водой, канализация, уборка мусора и отходов, общественные туалеты, пожароустойчивое градостроительство, освещение главных улиц и площадей, общественный транспорт (хотя бы в зачатке), привязка к железной дороге (по возможности), публичные школы (если не для всех, то хотя бы для некоторых), медицинское обслуживание и госпиталь, бургомистр, действующие органы полиции и более или менее профессиональная городская администрация. Даже при самых неблагоприятных обстоятельствах, как, например, в Китае, страдающем под бременем гражданской войны, местные власти и элиты стремились хотя бы приблизительно реализовать все эти требования[1102]. То, что такой образец имел западное происхождение, никого не смущало, тем более что местные условия всегда вынуждали к адаптации идеальной модели и приводили к локальным решениям.