Преображение мира. История XIX столетия. Том I. Общества в пространстве и времени

Вот только забрать этот колоссальный египетский подарок французы должны были сами. Не кто иной, как Жан-Франсуа Шампольон, расшифровщик египетских иероглифов, пользовавшийся равным почтением и во Франции, и в Египте, отправился в 1828 году в Египет, чтобы на месте выбрать обелиск в качестве подарка. Он порекомендовал западный обелиск из Луксора, и в 1831 году уже новое правительство Июльской монархии выслало специальный корабль с командой инженеров в Верхний Египет. Потребовалось пять лет, чтобы обелиск демонтировать, погрузить на корабль, переправить по водам Нила, Средиземного моря и Сены, доставить в Париж, выгрузить на берег и наконец установить на новом месте, устроив торжественное и зрелищное публичное открытие. В результате этого чрезвычайно дорогостоящего мероприятия памятник древнего периода истории Востока, монумент с предысторией в тридцать три века, украсил одну из самых оживленных площадей «столицы XIX века», где раньше работали гильотины[1196]. Бесстрастие огромного камня составляло разительный контраст кровавым спектаклям революционного времени. Обелиск, испещренный непонятными для большинства горожан иероглифами, был политически нейтральным памятником и обладал тем огромным преимуществом, что не мог вызвать никаких протестов. Он был единящим, а не раскалывающим общество символом и тем самым – полной противоположностью католическому храму, базилике Сакре-Кёр, возведенной в 1876–1914 годах на вершине Монмартра в качестве символа восстановленного порядка и власти церкви после разгрома восстания Парижской Коммуны. В отличие от обелиска этот постреволюционный памятник воспринимался многими французами как провокация.

Североамериканские и австралийские города приспосабливали различные европейские модели к местным условиям и потребностям своих обществ. Пригороды, как мы уже говорили, были английским изобретением, которое последовательно и в полной мере нашло применение в США и Австралии. Некоторые движения происходили и в противоположном направлении. Модель идеальной тюрьмы «Паноптикум», многоэтажного строения с камерами заключения, которые подобно спицам колеса смыкались в замкнутом пространстве внутреннего двора, откуда велось постоянное наблюдение, была разработана в 1791 году английским философом, теоретиком государственных и социальных реформ Иеремией Бентамом. Впервые реализована она была в США и уже оттуда реимпортирована. Американцы стали также первопроходцами в гостиничном строительстве. Начиная с 1820‑х годов в США существовали огромные гостиницы, которые европейцам казались казармами. Великолепие и громады коммерческих люксовых ночлегов пришли в Европу только в 1855 году с открытием «Гранд-Отель дю Лувр» («Grand Hôtel du Louvre»), где было семьсот номеров – беспримерное на тот момент количество. Этот тип зданий оказался настолько успешным проектом, что уже в 1870 году Эдмон де Гонкур жаловался на «американизацию» Парижа[1197]. Любой город мира, который хотел выглядеть современным и шикарным или, проще говоря, предложить комфортное жилье для путешественников, нуждался в отелях. Два десятилетия, предшествующие Первой мировой войне, были временем основания легендарных люксовых отелей в Европе, Японии и в части европейских колоний: «Мена Хауз» в предместьях Каира (1886), «Раффлз» в Сингапуре (1887), «Савой» в Лондоне (1889), «Империал-отель» в Токио (1890), «Ритц» в Париже (1898), «Тадж-Махал-палас» в Мумбаи (Бомбей, 1903), «Эспланада» в Берлине (1908) и прочие. В Бейруте уже в 1849 году существовал отель, который воспринимался европейцами как таковой. Города Северной Африки и Западной Азии обладали дополнительными преимуществами, поскольку здесь существовала испытанная временем традиция караван-сараев, которая легко поддавалась модернизации. Эти жилые комплексы, выстроенные вокруг внутреннего двора, служили и местом для ночлега приезжих торговцев и их скота, и площадкой для торговли[1198].

Регулирующее и проектирующее градостроительство