Преображение мира. История XIX столетия. Том II. Формы господства

В 1870‑х годах обозначился поворот в методах воздействия и готовности европейских великих держав к агрессии. Османская империя и Египет, имевшие крупные долги перед западными кредиторами, попали под финансовое давление, которое могло использоваться великими державами в политических целях. В то же время Африка благодаря нескольким выдающимся и широко известным научным путешествиям привлекла к себе первоочередное внимание европейской общественности. В 1881 году бей Туниса вынужден был смириться с тем, что французский генеральный резидент выступал в качестве силы, стоящей за троном. Это было началом раздела Африки. Когда Великобритания в 1882 году в качестве реакции на националистическое движение военным путем оккупировала Египет, обладавший из‑за открытого в 1869 году Суэцкого канала огромным стратегическим значением для империи, она дала тем самым старт соревнованию колониальных притязаний в Африке. В течение нескольких лет на всем Африканском континенте были заявлены и вскоре путем военной оккупации реализованы территориальные претензии. С 1881 по 1898 год (победа британцев над движением Махди в Судане) вся Африка была разделена между колониальными державами: Францией, Великобританией, Бельгией (где сначала в роли владельца колонии выступал король Леопольд II, а не бельгийское государство), Германией и Португалией, владевшей некоторыми традиционными поселенческими районами на побережье Анголы и Мозамбика. В самой последней фазе Марокко попало под контроль Франции (1912), а ливийская пустыня – Стамбул фактически едва контролировал ее, но стал проявлять к ней повышенное внимание, – в зону влияния Италии (1911–1912)[254]. Только Эфиопия и основанная бывшими американскими рабами Либерия оставались самостоятельными. Эту так называемую «гонку за Африку» (scramble for Africa) следует рассматривать как единый, хотя моментами и незапланированный, хаотичный и произвольно протекавший процесс. В этом качестве оккупация огромного континента в течение нескольких лет оставалась для всемирной истории беспримерной[255].

В 1895–1905 годах похожая «гонка» повторилась в Китае. Там, однако, имперские державы были заинтересованы в территориальных владениях в разной степени. Для некоторых, прежде всего для Великобритании, Франции и Бельгии, были важнее железнодорожные и горнодобывающие концессии, а также определение неформальных зон влияния для торговли. США провозгласили равенство шансов (принцип открытых дверей) для экономических интересов всех стран на китайском рынке. Только Япония, Россия и Германия смогли получить на периферии Китая значительные территории со статусом, близким к колониальному: Тайвань (Формозу), Южную Маньчжурию, а также Циндао и прилегающие территории на Шаньдунском полуострове. Однако Китай остался самостоятельным государством, большинство китайцев никогда не были колониальными подданными. В этом смысле «малая» гонка в Китае имела гораздо менее фундаментальные последствия, чем «большая» гонка в Африке. Западноевропейские державы интересовали колонии не столько в Северо-Восточной, сколько в Юго-Восточной Азии. Британцы утвердились в Бирме и Малайе, французы в Индокитае (Вьетнам, Лаос, Камбоджа). США в 1898–1902 годах захватили Филиппины сначала у Испании, а затем у местного движения за независимость. К 1900 году единственной номинально независимой страной на этой особенно разнородной в политическом и культурном отношении части мира оставался Сиам (хотя и вынужденный из‑за своей слабой позиции постоянно лавировать). Идеологические обоснования для всех процессов европейского (и североамериканского) завоевания и захвата власти в Азии и Африке в 1881–1912 годах были повсюду одни и те же: подкрепленное расистскими идеями «право сильного»; мнимая неспособность аборигенов к самостоятельному нормальному управлению; и часто превентивная защита собственных национальных интересов в конкуренции с европейскими соперниками.