Преображение мира. История XIX столетия. Том III. Материальность и культура

Как раз в период этих двух долгих понтификатов большое значение в исламе приобрело модернистское обновление. Процесс этот начался в 1840‑х годах. Состоявшее из множества течений реформаторское движение затронуло весь исламский мир от Северной Африки и Средней Азии до Малайи и Индонезии и представляло собой важный этап в истории идей XIX века. Новые идеи разделяли исламские правоведы и богословы, а иногда и политические лидеры с самым разным жизненным опытом: всех их объединяла озабоченность тем, что в эпоху европейской мировой гегемонии ислам по собственной вине будет сдавать свои идейные позиции и это усугубит его политическую слабость. Наибольшей интернациональной известностью среди реформаторов пользовались харизматичный Сейид Джамаль ад-Дин аль-Афгани (1838–1897); то и дело переезжавший из одной мусульманской страны в другую высокопоставленный духовный сановник, политик и, в отличие от аль-Афгани, системный теоретик Мухаммад Абдо из Египта; философ и педагог сэр Саид Ахмад-хан из Северной Индии; а также крымскотатарский интеллектуал Исмаил Гаспринский. Все они искали компромиссы между исламскими традициями (которые повсюду имели своих ортодоксальных защитников) и вызовами, равно как и возможностями, которые им предоставлял модерный мир. Они боролись за пространство свободы для критики, которая сделала бы возможной новую интерпретацию исламских источников. В их дебатах, которые благодаря пришедшей в 1870‑х годах в мусульманский мир прессе получили невиданный прежде общественный резонанс, затрагивались темы необходимости и возможности модернизации общества, конституционного правления, сближения с современной наукой, содержания и методов образования и прав женщин[808]. Среди десятков мыслителей, которые выступали публично (в том числе нескольких женщин), практически не встречались вольнодумцы, которые в принципе подвергли бы ислам сомнению. Одна из задач состояла в том, чтобы доказать несправедливость распространенного среди европейцев взгляда на ислам как на застывшую тираническую догму. Необходимо было, чтобы появилась возможность на языке ислама говорить о новом.

Исламские модернисты не остановились на теории. Многие из них активно проявили себя прежде всего в области воспитания и образования; например, универсальный ученый (изначально он был судьей) Саид Ахмад-хан в основанном им в 1875 году Магометанском англо-восточном колледже (ныне Алигархский мусульманский университет в штате Уттар-Прадеш) стремился достичь синтеза между формированием мусульманской идентичности и ролевой моделью английского джентльмена; с этой целью он и создал своего рода индийский Кембридж, главной задачей которого было воспитание будущих высокопоставленных чиновников для колониального государства. Еще успешнее с точки зрения рекрутирования и роста оказалась сеть проникнутых реформистским духом теологических высших школ, которые ставили себе целью прежде всего обучение улемов – преподавателей религии, которые должны были работать на уровне исламских общин. Начало относится к 1867 году, когда в Деобанде (Северная Индия) открыли школу изучения Корана (медресе), после чего это движение стали называть Деобандским. В последующем филиалы Деобандского учебного центра широко распространились по субконтиненту. В результате обычная пестрота традиционных религиозных институтов в мусульманской Индии оказалась подчинена определенной стандартизации и бюрократизации – впрочем, они оставались независимыми от колониального государства, в котором они не испытывали необходимости как в источнике финансирования и которое с определенным недоверием рассматривало подобные инициативы гражданского общества среди своих мусульманских подданных[809]. В 1900 году можно было с уверенностью предсказать большое будущее модернистским тенденциям в исламе, которые сильно различались между собой. Упадок этих тенденций в эпоху секулярного (например, кемалистского) национализма, фашизма и большевистского социализма относится к другой эпохе и к истории нереализованных возможностей.