Преображение мира. История XIX столетия. Том III. Материальность и культура

В многообразии религиозных миров немусульманской Индии XIX века также появились реформаторские движения, которые нередко стремились не только к очищению религии, но и к широкому культурному обновлению[810]. Некоторые деятели стали известны далеко за пределами Индии, среди них Рам Мохан Рой, Рамакришна Парамахамса и его ученик Свами Вивекананда, который в начале 1890‑х годов приобрел всемирную популярность благодаря монистской концепции Абсолюта, превращавшей индуизм в универсальное учение[811]. Консолидированная претензия на превосходство, которую христиане разных конфессий все активнее предъявляли азиатским образованным элитам, вынудила и противоположную сторону укреплять религиозную идентичность и тем самым привела к формированию «индуизма» (само понятие появилось только в начале XIX века) как единой доктрины и социального института. Реформистские движения, всегда исходившие из собственного культурного опыта, по-разному реагировали на новые импульсы: на европейское востоковедение (нередко эти исследования велись в самой Индии), на миссионерскую пропаганду христианства, а кроме того, друг на друга, поскольку, как и в христианстве, в исламе модернистские силы вызывали неоортодоксальную реакцию. В исключительных случаях импульс мог поступать извне, как это случилось в 1880‑х годах на Цейлоне, где американские теософы вместе со своими цейлонскими учениками заново изобрели буддизм: создали катехизис, восстановили религиозные монументы, популяризировали буддистские символы[812]. При любых вызовах времени выбирать всюду приходилось между воинственной враждебностью ко всему чужому и новому и, напротив, полной адаптацией к тому, что считалось господствующими веяниями современности. Но больший интерес представляют как раз не крайности, а разнообразные промежуточные решения со всеми их нюансами, которые не укладываются в простое противопоставление «традиции» и «модерности».

Религиозная коммуникация

Наряду с наукой религия создает самые пространные коммуникационные сети. Называть их транснациональными было бы банальностью. Многие из них, существующие и по сей день, более протяженны, чем модерные национальные государства, и почти все – старше, чем последние. Эти сети не обязательно привязаны к государственным структурам. Они выходят за существующие границы и создают другие. Они продолжают существовать отнюдь не только в форме официальной церковной организации. Мистические ордена в исламе в течение многих столетий образовали и утвердили гигантские сети – от Китая и Средней Азии до Средиземного моря[813].

Если исключить фронтиры обращения в христианскую или исламскую веру и такое единственное в своем роде событие, как Всемирный парламент религий, прошедший в 1893 году в составе Всемирной («Колумбовой») выставки в Чикаго, обычно под религиозной коммуникацией в XIX веке подразумевалась коммуникация в рамках одной религиозной сферы[814]. Некоторые из этих сфер были достаточно крупными и лучше чем когда-либо освоенными новыми, присущими эпохе средствами сообщения. Так, мусульмане из различных частей Азии и Африки совершали паломничества на пароходах к священным местам в Аравии или путешествовали в центры исламской учености: в Каир, Дамаск или Стамбул. В Малайе именно увеличение числа поездок в Мекку положило начало туристической отрасли[815]. Паломничества к исламским святыням в Российской империи или к святым местам в католической Европе (с 1858 года явления Девы Марии положили начало превращению городка Лурд во Французских Пиренеях в паломнический центр) стали достаточно дешевыми благодаря железной дороге. Лишь после появления нового вида транспорта в Рим хлынуло множество благочестивых посетителей, а сам Рим при этом утвердился в амплуа «Вечного города»[816]. Пий IX, который практически никогда не покидал Рим и противодействовал новым веяниям, превратился парадоксальным образом в создателя глобальной папской церкви. Больше пастырь, чем бюрократ, он искал контактов с верующими и стал первым понтификом, вызывавшим в Рим епископов со всего света. В 1862 году, за десять лет до Первого Ватиканского собора (1869–1870) в Рим прибыло рекордное число (255) епископов. Повод сам по себе был, что называется, «вселенским»: речь шла о канонизации 26 членов монашеского ордена, которые более чем за 250 лет до этого приняли мученическую кончину в Японии[817]. Кстати, эта канонизация последовала через год после того, как в ходе последних больших азиатских гонений на христиан в «старом стиле», то есть до их подавления атеистическими государственными аппаратами в XX веке, во Вьетнаме среди новообращенных христиан и миссионеров появились новые многочисленные мученики.