Преображение мира. История XIX столетия. Том III. Материальность и культура

Дополнительно учитываются интерпретации, которые предлагает нынешняя социология. Они построены вокруг понятия «модерности»[829]. Как правило, помимо современности они касаются и прошлого, в этой связи эксплицитно или между строк говорят и о XIX веке; нередко высказывают обобщающие суждения, касающиеся всего европейского периода Нового времени: такая категория, как «индивидуализация», не может быть четко зафиксирована на временной шкале. Практически весь модерный дискурс социологии ограничивается по традиции и по привычке ссылками на (Западную) Европу и США. Важный шаг вперед связан с появлением теоретической программы «множественных модерностей» (multiple modernities), которую с 2000 года пропагандировал великий социолог Шмуэль Ной Эйзенштадт. Согласно Эйзенштадту, дифференциация модерности происходит в основном в XX веке. В XIX веке он наблюдает преимущественно разницу между путями, которыми шли к модерности Европа и США и которые, с его точки зрения, отнюдь не составляют гомогенного «Запада», тогда как в незападном мире он констатирует характерное развитие модерности только в Японии[830]. Действительно, для эпохи с 1800 по 1900 год сложно обнаружить самостоятельные и отличимые друг от друга индийский, китайский, ближневосточно-исламский или африканский пути к модерности, которые бы противопоставляли что-то свое господствующей западноевропейской модели. Подобные различения стали заметны лишь после рубежа XIX–XX веков, и вначале скорее на уровне идей, чем структур.

Если нынешние историки хотят осмысленно употреблять категорию «модерности», они стоят перед амбициозной задачей: они должны ориентироваться на теории модерности максимально высокого уровня – из тех, что может предложить социология, – при этом держа в уме самоинтерпретации XIX века и добиваясь большей пространственно-временной точности, чем та, которая наблюдается в имеющихся концепциях. Обобщенные представления о «гражданском субъекте», о «функциональном разделении» внутри обществ или о «гражданском обществе» становятся пригодными для использования в научном исследовании лишь тогда, когда можно указать, к чему конкретно они могут быть отнесены в исторической действительности. Спорны любые попытки утверждать о спонтанном появлении модерности только начиная с XIX века или тем более с его конца. Интеллектуальные основы модерности были заложены в Европе уже в раннее Новое время – самое ранее в эпоху Монтеня, самое позднее в Просвещении.