Преображение мира. История XIX столетия. Том III. Материальность и культура

Из различных нарративных линий этой книги следует, впрочем, следующее прагматическое решение (подобно тому, как из записанных фрагментов стихов Фридриха Гёльдерлина создают читабельные версии): новая эпоха постепенно началась в 1760‑х годах с многостороннего политического кризиса во всем атлантическом пространстве, с колониального утверждения Великобритании в Индии и развития новых технологий производства. Она закончилась в течение 1920‑х годов с проявлением многообразных последствий Первой мировой войны (в том числе позитивных для Восточной Азии и Латинской Америки) и формированием во всем колониальном или по-иному притесняемом Западом мире – за исключением тропической Африки – движений за национальную автономию. Трансформация ориентированной на мировую революцию советской власти в неоимперский Советский Союз также была процессом, имевшим крупные исторические последствия. На огромном пространстве важнейшее диссидентское течение XIX века, социализм, кристаллизовалось в собственное государство, которое реализовало и создало не имевшую прецедентов модель общественного строя и новые полярности в мировой политике – а вначале и нового рода нестабильность перспективы мировой революции. Первая мировая война расколдовала Запад и поставила под сомнение его претензию на то, чтобы господствовать над остальным человечеством или по крайней мере выступать по отношению к нему с позиции старшего и цивилизовать его. Некоторые глобальные связи довоенной эпохи ослабли[836]. Новый политический порядок, созданный мирными конференциями 1919 года, не был полностью провальным, но он не исполнил многих ожиданий; вечный мир Вильсону создать не удалось. По крайней мере в Европе регенерирующие силы капитализма, как представлялось, не работали эффективно. Либерализм во всех четырех своих измерениях – морали и индивидуальной этики, внутриполитический конституционный, международный и экономический – испытывал серьезный кризис легитимации и потерял свое влияние по всему миру[837]. 1920‑е годы стали решающим этапом в переходе из XIX века в новое время.

Пять признаков

Как можно охарактеризовать такой долгий, но c открытым началом и концом XIX век со всемирно-исторической точки зрения, которая представляет собой лишь одну из многих возможных точек зрения? Я не буду пытаться здесь в нескольких предложениях передать содержание этой книги; не послужит обогащению знания и повторение изначальных базовых понятий, с помощью которых даются общие корректные описания главных тенденций эпохи: индустриализация, урбанизация, образование национальных государств, колониализм, глобализация и некоторые другие. Вместо этого предлагаю пять менее распространенных перспектив.

Первое. XIX век был эпохой асимметричного роста эффективности. Рост эффективности характерен прежде всего для трех областей. Во-первых, производительность человеческого труда возросла настолько, что это явно выходило за рамки процессов роста предыдущих эпох. Пусть статистика в данном случае бессильна перед проблемами квантификации, но и без того трудно отрицать, что масса произведенных на душу населения материальных ценностей к 1900‑м годам была значительно большей, чем за век до того. Доход на душу населения вырос, человечество стало материально богаче, впервые в истории была реализована возможность долгосрочного, пусть и колеблющегося в зависимости от конъюнктуры, но стабильного по своей общей тенденции роста. У этого процесса имелось два источника. Первый – внедрение и распространение промышленного способа производства, которое отличалось усовершенствованным разделением труда, фабричной организацией и применением машин, приводимых в движение углем. Региональные модели индустриализации различались. Она крайне неравномерно распространялась по континентам, и даже там, где она возникла и была более всего развита, в северо-западной Европе и северных штатах США, она концентрировалась в нескольких индустриальных зонах. Промышленную технологию эпохи первопроходцев отличала гениальная простота. Она основывалась преимущественно на естественнонаучных принципах, которые были известны уже давно. Со временем в некоторых странах Европы и в США сформировались рутинные механизмы инновации, а также рыночные механизмы и правовые отношения, в которых такая инновация могла найти выгодное применение. На протяжении столетия отсюда развились самовоспроизводящиеся системы производства знания и формирования «человеческого капитала»: прикладные исследования в государственных и частных высших учебных заведениях и самостоятельные разработки в промышленности. Величайшим изобретением XIX века, по точному определению философа Альфреда Норта Уайтхеда, было «изобретение метода изобретения»[838].