Преодоление

А у нас? Мы вышли победителями, и поэтому тех, кто глумился над своими согражданами, всех этих следователей, доносчиков никто не призвал к ответу. В этом их счастье, и в этом их великая беда. Есть суд человеческий, а есть суд Божий. Когда человек отвечает за свои злодеяния здесь на земле, когда ещё здесь его делам даётся оценка, и он действительно осознаёт себя виновным, да ещё и раскаивается, то он уже и там будет судим другим судом.

Что чувствует палач невинных жертв перед концом своей жизни? Один человек рассказал мне о своём отце, тот был одним из наших первых десантников. В годы войны они забрасывались на парашютах за линию фронта и проводили рейды по тылам противника. В один из ночных рейдов с ним десантировались молодые необстрелянные ещё ребята, только недавно прибывшие в часть. Один из них никак не мог решиться на прыжок, так он просто вытолкнул этого парня в темноту люка. Что с тем потом стало, он не знает, раскрылся ли у него парашют, нет ли? Всю жизнь мучился человек этим вопросом. А как же убивать людей множеством, убивать в затылок, загонять вот в такие убийственные парилки. Ведь потом, в конце 50-х, началась реабилитация, ведь все поняли, что стали соучастниками массовых преступлений над невинными людьми. Что чувствовали и переживали эти люди?

Отец Виктор рассказывал, как-то обедали они со старцем Никитой, и вспоминал тот про своё заключение в лагере, о тех, с кем сидел, и о тех, кто их охранял. Потом вздохнул глубоко и сказал; «Как людей жалко». «Кого, батюшка, тех, кто сидел, или тех, кто охранял»?

«Всех жалко, а особенно тех, кто по той стороне колючки ходил. Все мы срок отбывали, и по ту сторону, и по эту. Но мы знали, за что страдали, многие тогда же и мученический венец приняли. А они, палачи наши? Они-то, за что души свои положили, кому служили?

Страшно становится, на какие муки люди себя обрекли, и в этой жизни, и в будущей. Хотя, по правде сказать, страдать, способна не каждая такая душа, а только та, в которой ещё уцелело что-то человеческое, та, что ещё не совсем умерла. Способность души испытывать муки совести — есть признак её жизни. А выжить им было тогда, ох, как трудно».

Однажды приехал в Королёв к старцу один уже пожилой мужчина с внучкой. Девочка оказалась бесноватой, и дед просил старца почитать над ней. О. Никита внимательно стал всматриваться в лицо старика, а потом, вдруг назвал его по имени, и спрашивает: «Ты меня помнишь? Нет? Постарайся, напряги память, мы же с тобой в одном лагере были, ты же ещё всё убить меня обещал». Причём говорит он ему, а в голосе никакой злобы, никакого осуждения. Словно хотел напомнить человеку про какую-нибудь пирушку, или забавное приключение, в котором они вместе принимали участие.

Оказывается, приехавший старик был начальником лагеря, в котором когда-то сидел отец Никита. Не знаю, узнал он старца или нет, только упал перед ним на колени и заплакал в голос. Обхватил его ноги обеими руками и кричит: «Прости меня, отец Никита, прости. Я ведь к вере пришёл, всю жизнь свою передумал. Камнем она у меня на душе лежит моя жизнь, а ведь я уже старый, мне умирать скоро, как же мне умирать? Как я Ему в глаза смотреть буду, какой ответ дам? Что мне загубленные мною души скажут? Прости меня, отец, за всех прости»!

Обнял его старец, прижал к себе голову бывшего своего палача, видно было, что молится, и тихонько покачивает его из стороны в сторону, словно отец малое дитя баюкает. А тот, успокаиваясь, всхлипывает», — вспоминает мой друг.

«Через несколько лет уже после смерти о. Никиты, смотрел фильм «Остров» и поражался, не с моего ли старчика списали этот сюжет, а потом понял, что их жизнь, жизнь того поколения, — это бесконечные «острова», сплошные «архипелаги».

Порой размышляю над всем этим, и только одного боюсь, нам бы не наоткрывать своих «островов»».

Преодоление

Классе, наверное, в седьмом, мы ходили учиться во вторую смену. Была осень, октябрь месяц, смеркаться начинало часам к четырём. Так что четвёртый — пятый уроки без света проводить было уже невозможно. Учиться никому особенно не хотелось, и поэтому, когда к нам в класс на переменке забежал пацан по фамилии Куницын, и, сунув в розетку нехитрое приспособление, устроил короткое замыкание, народ отреагировал на это событие с радостью. Школа была переполнена, и найти свободное помещение было нереально, поэтому нас отпустили домой.