Преподобный Амвросий Оптинский

В июле сего же лета посетила старца преданная ему духовная дочь, вышеупомянутая А. А. Шишкова. «В последний раз, — так пишет она, — я была у батюшки за три месяца до его кончины. Письменно просила на то его благословения. Ответ был: “Приезжай; очень рады будем тебя видеть”. Вскоре по получении письма приехала я в общину; вхожу к старцу и говорю: “Как давно я вас не видала! Прошлый год просила благословение приехать, но вы мне его не дали, и я не посмела ехать. Зато как обрадовалась я на сей раз получить его!” Батюшка благословил меня ласково с веселым, сияющим добротою лицом и сказал: “Теперь более у меня не спрашивай; можешь приезжать всегда, когда захочешь”. Повторив это утвердительно два раза, он как будто хотел, чтобы я вникла в смысл сказанного. В ту минуту я была очень рада этому позволению и поблагодарила его. Мне только после сделалось ясно, что этими словами батюшка предсказывал свою близкую кончину. В этот же день старец пригласил меня к себе ко всенощной в свою маленькую келью. Это был канун какого-то праздника. Читала монахиня кафизмы. Я подумала, что не совсем внятно читает. Тотчас батюшка поворачивается и говорит: “Читайте внятно, а то Шишкова осудит”; и посмотрел на меня выразительно, провидев мои мысли. Страшно было что-либо подумать при праведном старце. Сейчас он видел в глубине души все помыслы ее. При прощании моем с батюшкой необыкновенно впечатлительна была его речь о святом Игнатии Богоносце. С каким особым горячим чувством, весь сам воодушевленный благодатью Божией, повествовал он о том, что Господь всегда пребывал в сердце сего святителя мученика и имя Иисуса Христа там запечатлелось! “Читала ли ты его жизнь?” — спрашивал меня дорогой батюшка и приказал мне взять его послания для прочтения и руководства.

Тут я узнала, что батюшка особенно чтил сего угодника Божия и к нему всегда прибегал с молитвой во все трудные минуты своей жизни».

В то же лето, — отметим еще особенность, — прибыл к старцу в Шамордино человек Божий, именем Гаврюша, лет сорока от роду, один из тех, которых Господь уподобил детям, сказав, что таковых есть Царствие Божие (Лк. 18, 16). Он жил в Ливенском уезде Орловской губернии, был расслаблен, трясся всем телом и еле мог говорить и принимать пищу. Ноги его не действовали; он лежал и молился Богу. Примечали, что ему многое открыто. Последней весной ему явился старец Амвросий и сказал: «Приходи ко мне в Шамордино, я тебя успокою». В то же время он встал на ноги и объявил, что идет в Шамордино. Но так как ноги его были весьма слабы и походка неровная, то мать его хотела его везти по железной дороге, но он отказался от этой услуги. Старца он встретил под Шамординым. Тот тихо ехал откуда-то. Вокруг него был народ. «Батюшка! — закричал Гаврюша своим малопонятным языком. — Ты меня звал, я пришел». Батюшка тотчас вышел из экипажа, подошел к нему и сказал: «Здорово, гость дорогой! Ну, живи тут». И прибавил окружавшим: «Такого у меня еще не было». Батюшка очень ласкал Гаврюшу. Он устроил ему уголок в Шамордине, а впоследствии и в Рудневе, и Гаврюша все порывался туда ехать: «Батюшка! Не хочу в Шамордино; поедем в Руднево; в Руднево хочу». А батюшка все успокаивал его, что, когда приготовят для Гаврюши в Рудневе помещение, они туда и поедут. Было умилительно смотреть, как батюшка занимался беседой с Гаврюшей и как они ходили по келье, один ковыляя на кривых ногах, а другой согбенный, опираясь на свою палочку.

При постоянном вокруг старца множестве разного народа не обходилось и без забавных случаев. Приехала к нему одна очень богатая помещица с трехлетней дочкой. Пока мать говорила со старцем, умненькая девочка, предоставленная себе, осмотрела батюшкин покойчик, побывала во всех его углах и наконец, наскучив своим одиночеством, стала среди кельи, сложила на груди ручки и, жалостливо глядя на старца, повела такую речь: «Бедный старичок! Такой он старенький, все на постельке лежит, комнатка у него маленькая, игрушек у него нет, ножки у него болят, бегать не может; у меня игрушки есть; хочешь, старичок, я трусиков привезу поиграть тебе?» На эту наивную детскую речь последовал и сообразный ответ старца: «Привези, привези, девочка, — сказал он, — вот какая ты хорошая; спасибо тебе, что старика пожалела». Дитя, как видим, говорило по-детски, а старец по-старчески.