Преподобный Максим Исповедник, его жизнь и творения

Однако преп. Максим оставил глубокий след не в одной только истории христологических споров. Его имя золотыми буквами начертано на истории христианской мистики и православного богословия вообще, а его многочисленные творения занимают почетное место в сокровищнице святоотеческой письменности. В Византии с увлечением читали его сочинения, поражались возвышенности его созерцаний [2089] и хвалили его писания. [2090] На Западе лица, читавшие его сочинения, считали его «достопочтенным учителем» и «божественным философом» [2091] и выделяли его, вместе с Василием Великим, из ряда других отцов. [2092] Это и понятно. Преп. Максим был ученейшим человеком своего времени; это был «самый сильный после Оригена философский ум на христианском Востоке». [2093] Если по необычайной твердости своего характера и устойчивости своих убеждений, нравственной честности и высоте своей жизни он резко выделялся из ряда своих современников, готовых ради мирских выгод и интересов идти на всевозможные компромиссы, на уступки даже в священнейшей области религиозных убеждений, то по своим дарованиям и образованию, по всесторонней учености, по глубине и богатству своих мыслей он тоже представлял исключительное явление эпохи. [2094] Его называли «философом», [2095] «богомудрым поборником истины», [2096] также как и «мучеником», [2097] и «исповедником». [2098] По значению для богословия его сравнивали с великими отцами Церкви и называли «третьим богословом» («τρίτος θεολόγος» — после апостола Иоанна Богослова и Григория Богослова), [2099] «новым Златоустом» [2100] и «великим учителем Церкви». [2101] Справедливо замечает Комбефи, что «все последующие догматисты и моралисты с великой честью для себя обращались к творениям Максима». [2102] В области богословской мысли учение св. исповедника было крупным явлением. Преп. Максим оказал огромное влияние на Иоанна Дамаскина и Иоанна Эригену, а через них и на миросозерцание Востока и Запада. [2103] Поэтому, может быть, Биго (Bigotius) слишком мало ценит заслуги преп. Максима для богословия и философии, когда сопоставляет его в этом отношении с Фомой Аквинатом («преп. Максим для греков то же, что и Фома для латинян»). [2104] Глубокий и всесторонний дух преп. Максима соединил в себе все течения своего века. Он усвоил идеи великих учителей Церкви, особенно Григория Богослова и Григория Нисского, и от них почерпнул свои богословские идеи. Огромное влияние на него оказала мистика Псевдо-Дионисия Ареопагита. Однако преп. Максим не следовал рабски своим авторитетам; напротив, он органически переработал их идеи в стройную систему христианского мировоззрения, а учение Дионисия Ареопагита, в котором еще заметно было влияние идей неоплатонизма, он «привел в согласие с церковным учением и этим оказал большее влияние на церковное учение, чем Иоанн Дамаскин»]. [2105] Примыкая к Ареопагиту в своих богословско-философских воззрениях, он, однако, сумел сохранить в них «большее равновесие между мистическим и рационалистическим направлениями умозрения» [2106] и, таким образом, стал лучшим представителем церковного мистицизма.

Итак, преп. Максим велик не только как церковный деятель, но и как писатель и христианский мыслитель. Но особенно он велик тем, что во всех родах и видах своей деятельности он служил и хотел служить одной только Церкви. За то и Церковь достойно ублажает и восхваляет его: «Православия наставниче, благочестия учителю и чистоты, вселенныя светильниче, монашествующих богодухновенное удобрение, Максиме премудре, ученьями твоими вся просветил еси, цевнице духовная, моли Христа Бога спастися душам нашим» (тропарь). Трудно найти лучшую оценку для преп. Максима. В этом церковном песнопении кратко, сжато и образно и в то же время верно и рельефно выражено все великое значение св. отца в Православной Церкви.

Черноморец Ю. П. О настоящем издании рукописей магистерских диссертаций С. Л. Епифановича 1913 и 1917 гг.