Преподобный Максим Исповедник, его жизнь и творения

Довольно обстоятельные сведения о преп. Максиме находим у Михаила Сирийца († 1199 г.). Для нашей эпохи он пользовался трудами (псевдо-) Дионисия Тель-Махрского, а также и другими сирийскими, греческими, арабскими и армянскими источниками. [412] Для истории вообще труд Михаила Сирийца, конечно, составляет целое «сокровище», [413] но для истории преп. Максима сообщениями его нужно пользоваться весьма осторожно. Прежде всего, нужно всегда помнить, какой широкий размах может принимать восточная фантазия: в хрониках Востока часто события, разделенные иногда даже веками, сливаются в одно, и, наоборот, разделяются события одной эпохи, смешиваются лица и т. п. [414] Во-вторых, надо всегда иметь ввиду, что авторы-сирийцы топографически отдалены от описываемых ими событий; они смотрят на них со стороны, во многом опираются на малодостоверные слухи и притом всегда понимают их в своей концепции, редко удерживаясь от привычки приукрашивать события цветами своей фантазии. [415] В-третьих, почти все восточные писатели носят яркую печать тенденциозности, поэтому их суждения об исторических фактах и их освещение событий требуют серьезной критики. На беспристрастии их суждений неблагоприятно отзывалась национальная ненависть к Византии и религиозная рознь. Известно, например, как теперь сирийцы-арабы ненавидят греков; та же ненависть существовала и в изучаемую нами эпоху. [416] Далее: большинство среди восточных писателей составляют монофизиты; понятно, что они пишут о греках-«халкидонитах» тенденциозно, сгущают краски, толкуют об их интригах, подкупах, преследованиях, [417] а себя, конечно, величают православными. [418] Понятно также и то, что они вообще недружелюбно относятся к грекам, в частности же — и к преп. Максиму, которого они прямо считают виновником новой «небывалой» ереси и последователем язычника Платона. [419]

Поэтому сообщения восточных историков требуют особенно осмотрительного отношения.

<«Хроника» Михаила Сирийца и ее источники>

У Михаила Сирийца целая глава посвящена истории преп. Максима и его «ереси». [420] Источником для него служили: 1) «Опровержение ереси Максимина», [421] написанное Симеоном, настоятелем монастыря Кенешре, [422] 2) анонимная хроника, составленная в начале IX в., [423] и 3) сочинения, бывшие под руками у Феофана. Симеон Кинешрейский задался целью написать опровержение учения «халкидонитов», как оно выразилось в новой ереси «максимиан». Так как обычным приемом полемики в то время было сравнение с древними еретиками и указание на то, что данное учение ведет к какой-либо ереси, [424] то Симеон, опровергая учение «максимиан», старался доказать, что это учение ведет свое начало от ереси Феодора Мопсуэстийского. [425] По его мнению, посредствующим звеном между преп. Максимом и Феодором были оригенисты VI в. — палестинские монахи (близ Иерусалима). [426] Однако Симеон в пределах истории не удержался, и, увлеченный полемикой против «максимиан», смешал их с оригенистами. Отсюда у него получилась довольно своеобразная картина истории «максимиан». По его мнению, они учили об апокатастасисе, утверждали, что Христос не выше нас, ибо и мы со временем будем богами, [427] имели манихейские представления о духе и плоти и потому учили о двух (противоположных) волях во Христе. [428] Лжеучение это было разоблачено Сергием, который и донес об этом императору Юстиниану. Тогда патриарх преп. Мина (!) созвал Пятый Вселенский собор, осудивший Феодора Мопсуэстийского и агноэтов (!), которые исповедуют две воли и два действования. [429] К этим сведениям анонимный источник Михаила Сирийца добавляет, что преп. Максим был родом из деревни Гасфин в Тивериадской области, что появился он во времена Константа [430] и первый начал учить о двух волях. [431]

<Смешение у него биографий преп. Максима и Леонтия Византийского>