Преступление и наказание, Часть 3

"Ach, Rodya, that was only till two o'clock.	- Ах, Родя, ведь это все только до двух часов было.
Dounia and I never go to bed before two at home."	Мы с Дуней и дома-то раньше двух никогда не ложились.
"I don't know how to thank him either," Raskolnikov went on, suddenly frowning and looking down.	- Я тоже не знаю, чем его благодарить, -продолжал Раскольников, вдруг нахмурясь и потупясь.
"Setting aside the question of payment--forgive me for referring to it (he turned to Zossimov)--I really don't know what I have done to deserve such special attention from you!	- Отклонив вопрос денежный, - вы извините, что я об этом упомянул (обратился он к Зосимову), -я уж и не знаю, чем это я заслужил от вас такое особенное внимание?
I simply don't understand it... and... and... it weighs upon me, indeed, because I don't understand it.	Просто не понимаю... и... и оно мне даже тяжело, потому что непонятно: я вам откровенно высказываю.
I tell you so candidly." "Don't be irritated." Zossimov forced himself to laugh. "Assume that you are my first patient--well--we fellows just beginning to practise love our first patients as if they were our children, and some almost fall in love with them.	- Да вы не раздражайтесь, - засмеялся через силу Зосимов, - предположите, что вы мой первый пациент, ну, а наш брат, только что начинающий практиковать, своих первых пациентов, как собственных детей, любит, а иные почти в них влюбляются.
And, of course, I am not rich in patients."	А я ведь пациентами-то не богат.
"I say nothing about him," added Raskolnikov, pointing to Razumihin, "though he has had nothing from me either but insult and trouble."	- Я уж не говорю про него, - прибавил Раскольников, указывая на Разумихина, - а тоже, кроме оскорблений и хлопот, ничего от меня не видал.
"What nonsense he is talking!	- Эк ведь врет!
Why, you are in a sentimental mood to-day, are you?" shouted Razumihin.	Да ты в чувствительном настроении, что ли, сегодня? - крикнул Разумихин.
If he had had more penetration he would have seen that there was no trace of sentimentality in him, but something indeed quite the opposite.	Он увидал бы, если б был проницательнее, что чувствительного настроения тут отнюдь не было, а было даже нечто совсем напротив.
But Avdotya Romanovna noticed it.	Но Авдотья Романовна это заметила.
She was intently and uneasily watching her brother.	Она пристально и с беспокойством следила за братом.
"As for you, mother, I don't dare to speak," he went on, as though repeating a lesson learned by heart. "It is only to-day that I have been able to realise a little how distressed you must have been here yesterday, waiting for me to come back."	- Про вас же, маменька, я и говорить не смею, -продолжал он, будто заученный с утра урок, -сегодня только мог я сообразить сколько-нибудь, как должны были вы здесь вчера, измучиться в ожидании моего возвращения.
When he had said this, he suddenly held out his hand to his sister, smiling without a word.	- Сказав это, он вдруг, молча и с улыбкой, протянул руку сестре.
But in this smile there was a flash of real unfeigned feeling.	Но в улыбке этой мелькнуло на этот раз настоящее неподдельное чувство.
Dounia caught it at once, and warmly pressed his hand, overjoyed and thankful.	Дуня тотчас же схватила и горячо пожала протянутую ей руку, обрадованная и благодарная.