Преступление и наказание, Часть 4

What are you doing?	Что ты?
What's the matter with you?	Да что с тобой?
How can you go on like this?" Razumihin muttered, at his wits' end.	Да разве можно так!.. бормотал совсем потерявшийся Разумихин.
Raskolnikov stopped once more.	Раскольников остановился еще раз.
"Once for all, never ask me about anything.	- Раз навсегда: никогда ни о чем меня не спрашивай.
I have nothing to tell you.	Нечего мне тебе отвечать...
Don't come to see me.	Не приходи ко мне.
Maybe I'll come here....	Может, я и приду сюда...
Leave me, but _don't leave_ them.	Оставь меня, а их... не оставь.
Do you understand me?"	Понимаешь меня?
It was dark in the corridor, they were standing near the lamp.	В коридоре было темно; они стояли возле лампы.
For a minute they were looking at one another in silence.	С минуту они смотрели друг на друга молча.
Razumihin remembered that minute all his life.	Разумихин всю жизнь помнил эту минуту.
Raskolnikov's burning and intent eyes grew more penetrating every moment, piercing into his soul, into his consciousness.	Горевший и пристальный взгляд Раскольникова как будто усиливался с каждым мгновением, проницал в его душу, в сознание.
Suddenly Razumihin started.	Вдруг Разумихин вздрогнул.
Something strange, as it were, passed between them....	Что-то странное как будто прошло между ними...
Some idea, some hint, as it were, slipped, something awful, hideous, and suddenly understood on both sides....	Какая-то идея проскользнула, как будто намек; что-то ужасное, безобразное и вдруг понятое с обеих сторон...
Razumihin turned pale.	Разумихин побледнел как мертвец.
"Do you understand now?" said Raskolnikov, his face twitching nervously.	- Понимаешь теперь?.. - сказал вдруг Раскольников с болезненно искривившимся лицом.
"Go back, go to them," he said suddenly, and turning quickly, he went out of the house.	- Воротись, ступай к ним, - прибавил он вдруг и, быстро повернувшись, пошел из дому...
I will not attempt to describe how Razumihin went back to the ladies, how he soothed them, how he protested that Rodya needed rest in his illness, protested that Rodya was sure to come, that he would come every day, that he was very, very much upset, that he must not be irritated, that he, Razumihin, would watch over him, would get him a doctor, the best doctor, a consultation....	Не стану теперь описывать, что было в тот вечер у Пульхерии Александровны, как воротился к ним Разумихин, как их успокоивал, как клялся, что надо дать отдохнуть Роде в болезни, клялся, что Родя придет непременно, будет ходить каждый день, что он очень, очень расстроен, что не надо раздражать его; как он, Разумихин, будет следить за ним, достанет ему доктора хорошего, лучшего, целый консилиум...
In fact from that evening Razumihin took his place with them as a son and a brother.	Одним словом, с этого вечера Разумихин стал у них сыном и братом.