Преступление и наказание, Часть 4

That led to the next flat, which formed a separate lodging.	Там уже была другая, соседняя квартира, под другим нумером.
Sonia's room looked like a barn; it was a very irregular quadrangle and this gave it a grotesque appearance.	Сонина комната походила как будто на сарай, имела вид весьма неправильного четырехугольника, и это придавало ей что-то уродливое.
A wall with three windows looking out on to the canal ran aslant so that one corner formed a very acute angle, and it was difficult to see in it without very strong light. The other corner was disproportionately obtuse.	Стена с тремя окнами, выходившая на канаву, перерезывала комнату как-то вкось, отчего один угол, ужасно острый, убегал куда-то вглубь, так что его, при слабом освещении, даже и разглядеть нельзя было хорошенько; другой же угол был уже слишком безобразно тупой.
There was scarcely any furniture in the big room: in the corner on the right was a bedstead, beside it, nearest the door, a chair.	Во всей этой большой комнате почти совсем не было мебели. В углу, направо, находилась кровать; подле нее, ближе к двери, стул.
A plain, deal table covered by a blue cloth stood against the same wall, close to the door into the other flat. Two rush-bottom chairs stood by the table.	По той же стене, где была кровать, у самых дверей в чужую квартиру, стоял простой тесовый стол, покрытый синенькою скатертью; около стола два плетеных стула.
On the opposite wall near the acute angle stood a small plain wooden chest of drawers looking, as it were, lost in a desert.	Затем, у противоположной стены, поблизости от острого угла, стоял небольшой, простого дерева комод, как бы затерявшийся в пустоте.
That was all there was in the room.	Вот все, что было в комнате.
The yellow, scratched and shabby wall-paper was black in the corners. It must have been damp and full of fumes in the winter.	Желтоватые, обшмыганные и истасканные обои почернели по всем углам; должно быть, здесь бывало сыро и угарно зимой.
There was every sign of poverty; even the bedstead had no curtain.	Бедность была видимая; даже у кровати не было занавесок.
Sonia looked in silence at her visitor, who was so attentively and unceremoniously scrutinising her room, and even began at last to tremble with terror, as though she was standing before her judge and the arbiter of her destinies.	Соня молча смотрела на своего гостя, так внимательно и бесцеремонно осматривавшего ее комнату, и даже начала, наконец, дрожать в страхе, точно стояла перед судьей и решителем своей участи.
"I am late....	- Я поздно...
It's eleven, isn't it?" he asked, still not lifting his eyes.	Одиннадцать часов есть? - спросил он, все еще не подымая на нее глаз.
"Yes," muttered Sonia, "oh yes, it is," she added, hastily, as though in that lay her means of escape. "My landlady's clock has just struck...	- Есть, - пробормотала Соня. - Ах да, есть! -заторопилась она вдруг, как будто в этом был для нее весь исход, - сейчас у хозяев часы пробили... и я сама слышала...
I heard it myself...."	Есть.
"I've come to you for the last time," Raskolnikov went on gloomily, although this was the first time. "I may perhaps not see you again..."	- Я к вам в последний раз пришел, - угрюмо продолжал Раскольников, хотя и теперь был только в первый, - я, может быть, вас не увижу больше...
"Are you... going away?"	- Вы... едете?
"I don't know... to-morrow...."	- Не знаю... все завтра...