Превыше всего. Роман о церковной, нецерковной и антицерковной жизни

– Сегодня, милостью Божией, наш кафедральный собор, который должен стать вторым по величине после храма Христа Спасителя в Москве, успешно строится. Даже, надо сказать, немного быстрее, чем мы рассчитывали. А с учетом того, какие у нас скудные средства, это воистину подлинное чудо Божие! Но мы, братья и сестры, должны помнить: храм – он не в бревнах, а в ребрах, как говорили наши благочестивые предки. По-другому, как сказано в Священном Писании, храм еще именуется домом молитвы. Именно соборной молитвой, именно богослужением созидается наш новый, прекрасный кафедральный собор во имя Казанской иконы Божией Матери. Поэтому, братья и сестры, на летнюю Казанскую, двадцать первого июля, мы совершим первую Божественную литургию в нашем строящемся соборе.

«Интересно, как это он себе представляет?» – с чувством сосущей тоски подумал тогда отец Игнатий. Перспектива ближайших восьми дней рисовалась перед ним совершенно отчетливо: именно он, как настоятель кафедрального храма, будет вынужден организовывать эту службу – на пару с Григорием, архиерейским иподиаконом. Именно им теперь предстоит напрячь свою фантазию и выдумать, каким образом можно превратить стройплощадку в место, хотя бы относительно пригодное для богослужения.

В конце концов, разумеется, они все выдумали и все сделали. Более или менее. Правда, вчера ради этого, сразу после окончания всенощной с акафистом, Григорию в сопровождении немногочисленных пономарей пришлось загружать епархиальный автобус кучей самых разных вещей и ехать со всем этим к строящемуся собору. Предстояло расставить церковные подсвечники, аналои, постелить ковры, повесить шторку, которая должна заменить иконостас. И, конечно, нужно поставить пусть и неосвященный, но все-таки Престол, на котором утром должна совершиться Евхаристия.

Примерно к двум часам ночи управились. А с чем не управились, разобрались утром, встав не позднее шести. Отец Игнатий спал всего три часа и предыдущий день провел на ногах (как, впрочем, и предыдущий предыдущему, и так далее), поэтому был вымотан вконец.

Но, однако, служба оставалось службой. Отец Игнатий, стоя в полном облачении под палящим летним солнцем, в раскалившемся под его лучами черном клобуке, как всегда внимательно следил за ходом литургии по служебнику, вовремя подавая возгласы и не выпуская из поля зрения архиерея. Также и Григорий был собран и энергичен, хотя он спал еще меньше отца настоятеля: почти всю ночь он таскал самые разные грузы и упражнялся с молотком и перфоратором. В конце концов, каторжный ритм последних двух суток не был чем-то особенно непривычным для отца Игнатия и пономарей. В последние годы, когда в Мангазейской епархии начали активно открываться новые приходы, а богослужения в кафедральном храме стали ежедневными, людей – а еще вернее сказать, рабочих рук – не хватало постоянно. Особенно остро это чувствовалось в дни больших церковных праздников, в первую очередь на Пасху. А совсем тяжело становилось в те дни, когда в храмах что-либо раздавали. То есть на Крещение и на Вербное воскресенье. В Мангазейске, как и в других постсоветских городах, многие совершенно нецерковные и едва ли даже верующие люди считали своим долгом дважды в год прийти в церковь. Первый раз – «за водой», второй раз – «за вербочками». В соответствии с обычаями Московской Патриархии, то и другое раздавалось в любом количестве всем желающим. Вот и превращалось каждое Крещение в изнурительный марафон, когда толпы народу ломились в Свято-Воскресенский храм, толкаясь, переругиваясь, громыхая бидонами и канистрами. Алтарники, к которым неизменно присоединялся и отец Игнатий, наливали и наливали им воду. Освященная вода была ледяной. В храме настежь открывали двери, и за полчаса оттуда выдувалось всякое тепло. А отец настоятель вместе с немногочисленными пономарями, не теряя привычной веселости, за которой лишь опытный глаз мог разглядеть хроническую усталость, окунали и окунали в воду пластмассовые ковшики, наполняя и наполняя пластиковые бутылки, канистры и бидоны… И так продолжалось до вечера.

Аналогичная история случалась и на Вербное воскресенье. Впрочем, тут было полегче уже хотя бы потому, что приходилось оно на весну.

Так что настоятель, старший иподиакон и даже алтарники были привычны к церковным торжествам в режиме нон-стоп. Однако нынешнее богослужение, с учетом нетривиальности технических задач, стояло особняком. К тому же этот марафон получился внеплановым и неожиданным. И теперь у отца Игнатия в голове тревожным сигналом горел вопрос: «Интересно, архиерей часто собирается так делать?» И сам же вновь и вновь отвечал себе на этот вопрос: «Похоже, что да!»

От этой мысли ноги как-то сами собой начинали подкашиваться.

* * *