Превыше всего. Роман о церковной, нецерковной и антицерковной жизни

Взаимоотношения отца Филимона и епископа Евсевия начали портиться едва ли не с момента их знакомства. Еще в первый день, когда новый архиерей только прибыл на кафедру, Тихиков произвел на него тревожное впечатление. Вроде бы все как обычно, и как у всех: кланяется, благословляется… Но выглядит странно. Борода не просто короткая, а подстриженная машинкой, этакая модная длинная щетина. При этом и от этой кастрированной бороды, и от рясы пахнет то ли каким-то модным одеколоном, то ли духами.

«Голубой?» – с опаской подумал Евсевий. И в течение какого-то времени, месяца два-три, внимательно наблюдал за отцом Филимоном. И по итогам наблюдений сделал вывод, с точки зрения самого Евсевия, ненамного более утешительный: «Не голубой, но москвич. Великий столичный богослов!»

Наверное, если бы он так назвал отца Филимона вслух, в глаза, тот бы с ним охотно согласился, безо всякой лишней скромности. Ибо он и сам считал себя выдающимся интеллектуалом и ученым богословом. А иронию по отношению к себе он почти не замечал, и именно это свойство было причиной множества его удивительных приключений.

Начались они еще при Владыке Евграфе. Договорившись с ним насчет хиротонии, он прилетел в Мангазейск из Москвы, после чего сразу же встал вопрос о его трудоустройстве и размещении. С первым разобрались немедленно: как раз в это время старый регент собора, дама весьма почтенных лет, заболела, и Филимона назначили на ее место (благо, навыки чтения и пения у него были). С этого момента Тихикова можно было часто видеть вблизи Свято-Воскресенского храма, в джинсах и разноцветной рубашке, с CD-плеером, прикрепленным на поясе. Местное население, как церковное, так нецерковное, взирало на него с крайним удивлением: верное советским и зэковским традициям, оно предпочитало неяркие, темные цвета. А ценные вещи, к числу которых, несомненно, относился и CD-плеер, если и носили, то максимально незаметно, из вечного и не всегда рационального страха быть обворованными или ограбленными. Внешний вид Тихикова явно выдавал в нем человека не местного, что вызывало любопытство, смешанное с недоверием и иногда – глухим, неявным почтением.

Что же касается второго пункта, то Филимона решено было подселить в квартиру к молодому, недавно женившемуся и недавно же рукоположенному священнику, отцу Аркадию Котову. Комнат в квартире было две, и впоследствии, даже спустя годы, отец Аркадий не мог вспоминать то время без внутреннего содрогания.

Из всех священников Мангазейской епархии Котов был самым мирным и кротким от природы. Вечно погруженный в себя, послушный и архиерею, и собственной молодой супруге – девушке, в сущности, тоже очень мягкой, но его фоне выглядящей некой железной леди – Филимона Тихикова он воспринял по-доброму. Конечно, не хотелось делить с кем-то квартиру, куда они недавно въехали вместе с молодой женой. Но выбора все равно не было – жилье находилось в собственности епархии. Кроме того, Котову, уроженцу одного из райцентров Мангазейской области, было интересно пообщаться с москвичом, выпускником Свято-Тихоновского богословского института.

Именно об этом он ему и сказал в первый же день их знакомства, не догадываясь, что сам выбирает себе казнь.

– Здравствуйте! – смущенно сказал он Тихикову, который прибыл к нему на квартиру в сопровождении алтарника. Сумка с вещами была всего одна, однако Евграф специально распорядился относительно сопровождающего, дабы дорогой московский переселенец не надорвался и не заплутал.

– А у вас тут хорошо! – вместо приветствия сказал Филимон, оглядывая нищенски обставленную прихожую с наполовину ободранными обоями. – Честно говоря, я ожидал худшего.

Котов смущенно улыбался.

– Благословите! – вспомнив, наконец, об отце Аркадии, сказал ему Тихиков. Тот поспешно благословил, целовать руку, переволновавшись от смущения, не дал.

– Где я могу расположиться? – спросил Тихиков.

– Вот в этой комнате, пожалуйста… – сказал Котов, вежливо подхватывая сумку с вещами нового постояльца. – Рад знакомству! Очень о вас наслышан…

– Правда? – заинтересовано спросил Филимон.

– Да, давно уже говорили о вас…

– Не знал, не знал! – с удивлением ответил Тихиков, при этом явно польщенный масштабом своей славы.

– У нас ведь, знаете, очень мало образованного духовенства, выпускников Духовных академий почти нет… – продолжал говорить Котов, помогая новообретенному соседу разобраться с сумкой (Филимон забыл, где у нее находится замок-молния, и теперь сосредоточенно ее искал).

– Да, в провинциальных епархиях это очень большая проблема, – с искренним сочувствием сахиба, прибывшего из метрополии на каторжную службу темным сынам земли, сказал Тихиков.

Котов кротко улыбнулся.

– Честно сказать, я еще и потому рад нашему знакомству, что всегда теперь будет у кого спросить… Если вопрос возникнет из пастырской практики или по какой-то богословской дисциплине… Если, конечно, вам не в тягость будет, – поспешно добавил отец Аркадий.