Прежде, чем их повесят

— Эта мысль лучше, чем оставаться здесь, сэр. Я не могу бросить её одну. Она поможет мне в кузне. Может и сама махать молотом, если уж на то пошло. Она сильная.

Она не казалась сильной. Тощая и измученная, костлявое лицо измазано сажей и потом. Вест мог бы принять её за мальчика.

— Прости, Пайк, но мы не в увеселительную поездку отправляемся.

Она схватила Веста за руку, когда он повернулся.

— Здесь тоже не весело. — Её голос был удивительным. Тихий, мягкий, вежливый. — Меня зовут Катиль. Я могу работать. — Вест посмотрел на неё сверху вниз, готовый сбросить её руку, но её выражение лица что-то ему напомнило. Ни боли. Ни страха. Пустые, безжизненные глаза, как у трупа.

Арди. Пятно крови на щеке.

Вест скривился. Воспоминание было, как незаживающая рана. Жара становилась непереносимой, и каждая его частичка дергалась от неудобства. Мундир лип к коже, как наждачная бумага. Ему надо было убраться из этого ужасного места.

Он отвернулся, его глаза саднили.

— Её тоже, — рявкнул он.

Лорсен фыркнул.

— Вы шутите, полковник?

— Поверьте, я не в настроении шутить.

— Одно дело опытные люди. Понимаю, они вам нужны, но вы не можете просто брать то, на что упадёт ваш взгляд…

Вест с рыком повернулся к нему, и его терпение совершенно иссякло.

— Я сказал, она тоже!

Если ярость Веста и произвела впечатление на коменданта, он никак этого не показал. Они постояли ещё немного, глядя друг на друга, пот бежал по лицу Веста, и кровь громко стучала в висках.

Потом Лорсен медленно кивнул.

— Её тоже. Хорошо. Я не могу вас остановить. — Он наклонился поближе. — Но архилектор об этом узнает. Он далеко, и на это уйдёт время, но он узнает. — Потом наклонился ещё ближе, почти зашептал Весту на ухо. — Быть может, однажды вы снова нас навестите, но на этот раз, чтобы остаться. Так что возможно вам стоит к тому времени подготовить небольшую лекцию о плюсах и минусах исправительных колоний. У нас будет на неё куча времени. — Лорсен повернулся. — А теперь забирайте моих заключенных и уходите. Мне ещё письмо писать.

Дождь

Хорошую грозу Джезаль всегда находил идеальной забавой. Капли дождя, падающие на улицы, на стены, на крыши Агрионта, журчание в канавах. То, чему улыбаешься, когда в тепле и сухости смотришь через мокрое окно своей квартиры. То, что застаёт юных дам врасплох, заставляет их визжать и восхитительно прилепляет платья к их коже. То, под чем мчишься, хохоча, с друзьями, из одной таверны в другую, чтобы обсохнуть перед ревущим камином с кружкой горячего вина, приправленного пряностями. Раньше Джезалю дождь нравился почти так же, как и солнце.

Но это было раньше.

Но здесь, на равнинах, грозы были иного рода. Не истерика обидчивого ребёнка, которую лучше не замечать, и тогда она скоро пройдёт. Но холодная и смертоносная, безжалостная и злобная, жёсткая и непреклонная ярость бури. К тому же дело существенно менял тот факт, что ближайшая крыша, не говоря уж о ближайшей таверне, находилась в сотне миль позади них. Дождь лил стеной, затапливая ледяной водой бесконечную равнину и всё на ней. Крупные капли, как брошенные камни, стучали по голове Джезаля, колотили по незащищённым рукам, по ушам, по загривку. Вода струйками текла по волосам и по бровям, ручейками стекала по лицу и заливалась за промокший воротник. Дождь серой пеленой по земле стирал всё дальше сотни шагов вперёд, хотя здесь, разумеется, не было никакого "вперёд" и никакого "всего".

Джезаль дрожал и одной рукой сжимал ворот плаща. Бессмысленный жест, он уже промок до нитки. Проклятый лавочник в Адуе уверял его, что этот плащ совершенно водонепроницаем. Стоил уж точно немало, и в магазине Джезаль выглядел очень хорошо — этакий заправский путешественник. Но плащ начал промокать, как только упали первые капли. Теперь, спустя несколько часов, Джезаль промок насквозь, словно забрался в одежде в ванну, только здесь было намного холоднее.

В сапоги заливалась ледяная вода, бёдра стёрлись об мокрые штаны, пропитанное водой седло скрипело и хлюпало при каждом шаге несчастной лошади. Из носа текло, ноздри и губы воспалились, даже поводья было больно держать в мокрых ладонях. И двумя островками мучений в море дискомфорта стали его соски. Всё было просто совершенно непереносимо.

— Когда это закончится? — горько бормотал он себе под нос, сгорбив плечи и умоляюще глядя в мрачные небеса. Дождь стучал по его лицу, по рту, по глазам. В этот миг счастье, казалось, состояло в одной лишь сухой рубашке. — Вы можете что-нибудь сделать? — простонал он Байязу.

— Например? — резко ответил ему маг, и вода текла по его лицу и капала с грязной бороды. — Думаете, мне это нравится? В моём-то возрасте, торчать на великой равнине под охренительной грозой? Небеса не дают магам особых преимуществ, парень, они ссут на всех одинаково. Предлагаю вам смириться и ныть дальше про себя. Великий лидер должен делить тяготы своих последователей, своих солдат, своих подданных. Только так можно завоевать их уважение. Великие вожди не жалуются. Никогда.

— Ну их нахуй, тогда, — пробормотал Джезаль себе под нос. — И этот дождь тоже!