Прежде чем мы проиграем (СИ)

— Я ценю его за решительность и безукоризненность. Импульсивен, не брезгует заниматься грязными делами. Прекрасно шпионит, хорошая физическая подготовка и, я бы сказал, лучший из всех по многим параметрам. Считаю его находкой для такого, как я, — Том показывает короткую натянутую улыбку и тут же серьёзно продолжает: — С кем тебе следует быть предельно острожной — Розье и Эйвери. Оба отменные ищейки, составляют прекрасный композит хитрости и аналитического ума. Первый путём лазеек и хитроумных ходов может вывести любого на чистосердечное признание, подловить в самый ненужный момент и сдать мне с потрохами. Второй более отстранён, но всегда выражает верные мысли, которые следом подтверждаются фактами, которые как раз находит или подстраивает Розье. Он ещё ни разу не ошибался на моей памяти, поэтому прислушивайся к Эйвери с особым вниманием — что у меня на уме, то у него на языке. Он — моя интуиция, в которой я практически не сомневаюсь. Типичный наблюдатель и собиратель информации. Кто и будет копать на тебя сведения, если мне это взбредёт в голову, так это он.

— Там имеет место быть в приоритете чистота крови, — замечает Гермиона, опустив в задумчивости голову.

— Тебе будет со многими сложно, уверен, но я уже попросил Долохова максимально сгладить ситуацию с твоим появлением в кругу моих знакомых. Как ни странно, но нас двоих не так сильно заботит чистота крови, как навыки и умения, — отзывается Том и показывает насмешливую улыбку.

— Ты серьёзно? — с наигранным недоверием спрашивает Гермиона, выгибая бровь.

Тот лишь ухмыляется, и тёмные глаза начинают блестеть.

— Есть ещё Лестрейндж. Может показаться странным и своеобразным. С ним довольно легко — бывает душой компании. С ним ещё Малфой — на тот период уже получил должность в Министерстве Британии и находится в Англии, — оба вызывают неоднозначные впечатления. Тебе с ними лучше не контактировать, да и толка не будет. Оба занимаются происками интересных мне волшебников, собирают политическую информацию и проводят в этой области разведку.

— Чем ты занимался на момент исчезновения?

— У меня должно начаться выступление в Берлине, до этого несколько дней назад было в Албании и прошло вполне успешно. Я прощупываю почву политической обстановки в берлинском Министерстве, на тот момент мною уже заинтересовались, и точно знаю, что среди слушателей там полно людей из Аврората. Среди них Августус Руквуд, чистый немец, полагаю, с которым мне скоро представится шанс познакомиться лично. В моих планах завербовать его и перевести в Британское правительство — высококлассный шпион. Но в твоём времени он стал невыразимцем Отдела тайн, перевёлся из штатных сотрудников Аврората в международного шпиона, а после начал заниматься внутренними тайнами правительства Британии.

— У тебя уже был план, как его вербовать?

— Разумеется, — он загадочно улыбается и с ноткой сладости добавляет: — У него есть сестра — Астрид Руквуд. Я полагал давить на него посредством младшей сестры.

Гермиона выразительно выгибает бровь и закатывает глаза, затем чувствует, как что-то тупое ударяется в глотку и вызывает волну раздражения и собственнического инстинкта, но преодолевает гортанную боль и сквозь насмешку и сцепленные челюсти спрашивает:

— Мне следует с ней связываться?

Том принимает невинный вид и заводит руку за спину, после чего деланно задумывается и легко отвечает:

— Не могу ответить на твой вопрос. Я не знаю, что она из себя представляет, — познакомился буквально за полчаса до того, как попасть сюда.

— Даже так? Интересно будет пронаблюдать за твоими методами, — отзывается та и сдерживает лукавую улыбку, затем прикрывает глаза и снова пытается сконцентрироваться на важном. — Хорошо. Что я ещё должна знать о твоём времени? Лазейки к тебе я получила: жду, когда Антонин выйдет на меня, выставляю блоки с помощью его родственницы, заинтересовываю тебя Дарами смерти, буду предельно осторожной с Розье и Эйвери и ищу подходящий момент, чтобы ты вспомнил о будущем, а также каким образом это сделать.

— Да, и самое важное: всеми способами изменить историю. На моём пути должно произойти отклонение, которое потрясёт меня, а, может быть, и мир. Добейтесь этого с Антонином.

— Я поняла, — кивает Гермиона и опускает взгляд на держащую её ладонь.

— А теперь, непосредственно, о крестраже. Я подозреваю, что, заставив меня вернуть душу из диадемы, ты получишь нужный результат. Мне кажется, я должен вспомнить обо всём, как только клочок души, который сейчас во мне, вновь соединится со мной в моём времени. Не имею представления, как ты сделаешь это, но это единственная мысль, которая засела мне в голову на этот счёт. Она кажется логичной.

— Часть твоей души при воссоединении должна напомнить тебе хотя бы в чувствах всё то, что ты пережил.

— Именно. Поэтому это ещё одна твоя задача. Если ты, конечно, не захочешь избавиться от меня.