Прежде чем мы проиграем (СИ)

Его ладонь без сил падает вниз, а сам Том выпрямляется, опускает веки и тяжело вздыхает.

— Ритуал, — коротко выдыхает он, неохотно приподнимая веки и заглядывая ей в глаза из-под полуопущенных ресниц.

Гермиона нервно сглатывает, и в её голове начинают обрывками кружиться информация, которую она вычитала в книге о тайнах наитемнейших искусств, которую впервые ей удалось свиснуть из кабинета Дамблдора, пока та ждала возвращения профессора Макгонагалл, чтобы попросить помощи в постоянно повторяющемся дне.

— Есть несколько способов — это зависит от того, в какой момент происходит создание крестража: в момент непосредственно убийства или же позднее. В нашем случае подходит первый вариант, и только он. Дело в том, что когда меня не станет, я должен вообще исчезнуть отсюда, поэтому… поэтому меня ждёт довольно мучительная смерть.

Он озорно с ноткой нервозности смеётся на прозвучавшие слова, а затем снова прикрывает глаза, чтобы успокоиться, и со вздохом продолжает:

— Я вычерчу на полу небольшой круг, в котором будет кольцо — твоё хранилище — вырежу руны там и на себе, дабы не заставлять это делать тебя. Но от тебя тоже кое-что потребуется.

Гермиона внимательно слушает и не двигается, замерев словно в одном пространстве и в одной секунде времени, где вокруг быстротечно время и меняется всё, а она — нет.

— Тебе нужно проследить, чтобы моя кровь вытекла на вырезанный круг и заполнила его весь, до самого края — это важно. Тебе тоже придётся пустить свою кровь в этот круг для скрепления с жертвой, но несколько капель будет достаточно — проколешь себе палец. И запомни, Гермиона, никаких заклятий исцеления не применяй на мне, даже если я тебя попрошу об этом. И мою боль тоже нельзя притуплять — жертва должна быть добыта силой, а не добровольным согласием, ты поняла меня?

Гермиона слышит и впитывает всё, но не может пошевелиться. Это кажется каким-то страшным идиотским сном, окончание которого она даже не в состоянии ждать, потому что нет сил желать даже этого.

Том ждёт хоть какого-то ответа и наконец получает слабый кивок, после чего оборачивается назад, припадает к полу и волшебной палочкой высекает на каменном полу круг, а после вырисовывает внутри него несколько рун, смысл которых Гермиона может расшифровать: «В смертной жизни — жизнь без смерти», — затем кладёт кольцо в центр и поднимается на ноги, поворачиваясь назад, к Гермионе.

Он молча складывает свою палочку в карман, проверяет пергаменты во внутреннем, достаёт короткий нож и тяжело вздыхает, невольно передёргивая желваками. Задрав рукав плаща, он подставляет лезвие к бледной коже и поднимает взгляд на Гермиону.

— Сделай всё, как я сказал. Я буду ждать тебя там, — тихо проговаривает Том и резким движением рассекает вены на запястье.

Гермиона наконец оживает и вздрагивает, затем спрыгивает со стола и с ошеломлёнными глазами смотрит на то, как Том, до крови закусив от боли губу, дрожащей рукой вырезает чуть выше запястья те же самые руны. Она с безысходностью видит, с каким трудом ему достаётся каждое касание к коже острым концом ножа, но он упорно очерчивает глубокие раны, мгновенно заливающиеся кровью, которая быстротечно устремилась на пол из вен и капилляров. В этот момент ей кажется, словно он вырезает руны на её руке, отчего так больно и невозможно на это смотреть! Она видит, как тёплая струя крови стекает с тонких губ, прокусанных слишком глубоко, чтобы затенить боль в руке, и ничего не может сделать. Ничего!

Он морщится, тяжело дышит и в какой-то момент останавливается, чтобы достать платок из кармана и зажать его в зубах. Раздаётся приглушённый скрип зубов о ткань, и Гермионе кажется, словно она сдавливает этот платок, издавая противный скрип, режущий слух.

С каждой секундой нож всё больше пляшет в его руках, пальцы вздрагивают, и попытки довести начатое до конца всё больше терпят крах. Кровь хлещет, на лице отражается подступ агонии, и нож выпадает из конвульсивно забившихся рук.

Гермиона заглядывает в тёмные блестящие глаза и замечает неестественную бледность лица.

— Помоги, — выпуская из зубов платок, дрожащим голосом требует он и медленно оседает на пол возле своего крестража, находящегося в очерченном им круге.

Гермиона сначала закрывает ладонью губы, взволнованно проведя пальцами по ошеломлённому лицу, затем падает на колени рядом с Риддлом, поднимает нож и дрожащей рукой прислоняет лезвие к окровавленной коже. Не видя, где Том закончил предпоследнюю руну, нервно и резко ладонью смахивает кровь, не замечая, как липкая жидкость окрашивает её руку и стекает с неё на пол. Как на автомате, она пронзает кожу, отдалённо слыша шипение от ужасающей боли, слетевшее с окровавленных губ Тома, и управляемая чем-то вырезает последнюю руну, стараясь не смотреть в побелевшее лицо.

На мгновение он предпринимает попытку оттолкнуть её, отдёрнуть руку, агония подступает слишком быстро, чтобы добровольно выжидать, когда всё это закончится, но Гермиона очерчивает последний штрих и позволяет Тому выдернуть руку.