Презирая дымы и грозы

Прасковья Яковлевна нервничала — сельское хозяйство представляло собой отрасль, основы которой тут заложил ее отец, незабвенный Яков Алексеевич. Местный колхоз был его детищем, многое в нем сохранялось еще с отцовских времен. Она давно мечтала, чтобы кто-то из потомков продолжил тут дело ее отца. И вот Света, внучка, согласилась с этим выбором.

Чтобы это решение как-то закрепить, придать ему статус окончательного, Прасковья Яковлевна обратилась за помощью к председателю колхоза и попросила дать Светлане направление на учебу, то есть финансировать ее обучение в вузе за счет колхоза. Скорее всего, мотив ее поступка заключался в другом — в возрасте. Она боялась не успеть выучить внучку своими силами, с одной стороны. Но с другой стороны, боялась и того, что ее дом и двор, ее гнездо без них с мужем осиротеет, пойдет по чужим рукам, если тут никого не закрепить. И вот это председателю колхоза было очень понятно. Зная всю историю жизни Прасковьи Яковлевны, он пошел ей на встречу, тем более что, в самом деле, колхозу нужны были толковые специалисты.

Да здравствует совпадение интересов!

Теперь все зависело только от Светланы, которую нельзя было выбивать из колеи чьими-то переживаниями, сторонними эмоциями — как нельзя мутить чистый родник. Но как было их отключить, если Прасковья Яковлевна не находила себе места? Родные подумывали, как бы ее отвлечь на что-то другое...

И тут ситуацию спас Алексей Яковлевич — он пригласил Прасковью Яковлевну в гости, в Петропавловск-Камчатский. Близенький свет. Да еще лететь самолетом... Но она согласилась!

Начались сборы. Помнится, отдельным пунктом стояли свежие помидоры, надо было их туда хотя бы с ведро довезти. Оно бы и ничего, если бы не пересадка в Москве, которую Прасковья Яковлевна должна была совершать сама.

Был выбран день, куплены билеты и помидоры и обо всем сообщено на Камчатку. Тут готовились к отъезду, а там — к встрече.

В Днепропетровск Прасковью Яковлевну привез Борис Яковлевич, на Ладе, а тут их уже ждала младшая дочь с мужем — вместе поехали в аэропорт, дождались рейса и проводили путешественницу на посадку.

С чувством какого-то сосущего опустошения, как бывает при отъезде в дальний край близкого человека, о ком будешь тревожиться и скучать, провожающие вышли на улицу, подошли к воротам аэродрома. Оттуда хорошо виден был самолет на Москву. Скоро из внутренних дверей аэропорта вышла группа людей, села в полуоткрытые вагоны электробуса, и ее повезли к трапу.

Провожающие прилипли к решетке ограды, всматривались в дорогую фигурку, отдаляющуюся от них, вроде стремились поддержать ее, вселить ощущение, что она не одна. Они прямо своими телами чувствовали волнение Прасковьи Яковлевны, никогда раньше не путешествующей в одиночку, да еще в такие многолюдные места и так далеко.

Но вот самолет замер перед стартом и потихоньку покатил. Затем начал набирать скорость и где-то в скрытом от глаз месте оторвался от земли, доверившись воздуху. Борис Павлович и Люба с мужем побежали на привокзальную площадь, откуда открывался свободный вид на небо. Самолет там уже чертил дугу, по которой поднимался выше и выше.

— Полете-ела наша мама, — с какой-то незнакомой протяжной грустью сказал Борис Павлович.

Он вздохнул и остался стоять на месте, глядя в небо, где скрылась Прасковья Яковлевна. Наверное, ему казалось, что это все происходит не по-настоящему, что сейчас шутка кончится, самолет вернется и его жена займет свое законное место рядом с ним. Но истекали минуты, а ничего не менялось.

— Поехали домой, — тронув отца за рукав, сказала Люба.

— Как она в Москве справится?.. Еще затеряется и не туда сядет...

— По прилете она позвонит мне, а я позвоню тебе.

— Самое трудное для нее не прилететь, а правильно улететь, — он с трудом оторвал себя от места, где расстался с женой; молча пошел к машине.

Сейчас ему все мешали, он хотел думать только о Прасковье Яковлевне.

Но посадка в Москве прошла благополучно. Прасковья Яковлевна благополучно прошла регистрацию и только потом позвонила дочери, сказала, что пошла на посадку.

— Счастливого полета, мамочка! — прокричала в трубку Любовь Борисовна.

Она тут же набрала Славгород. Борис Павлович взял трубку после первого же зуммера.

— Все, теперь мама не потеряется, — весело сказала Любовь Борисовна. — Она прошла регистрацию и пошла на посадку. Можешь спать спокойно.

— Спасибо, — Борис Павлович не скрывал подавленности.

Никому он не мог сказать того, чего боялся. А сильно боялся он одного — что после всех его фокусов жена останется возле брата и к нему не вернется...

К обеду следующего дня от Прасковьи Яковлевны получили телеграмму: «Полет перенесла хорошо. Встретили. Камчатка нравится. Целую».

А потом в течении двух недель у нее был насыщенный камчатский отдых. Каждый день с утра Алексей Яковлевич возил ее в Паратунку на лечение термальными водами. Там она лечила больные суставы рук, да и просто оздоравливалась. Потом он забирал ее с санатория и вез на экскурсии по местным достопримечательностям.