Презирая дымы и грозы

Тесное знакомство с полуостровом, где он прожил большую часть жизни, который считал второй родиной, начал издалека, где проделал первые шаги по его земле. Постепенно он провез старшую сестру по всем-всем местам, куда забрасывала его судьба, где он работал и проживал. Наконец завел в свой рабочий кабинет. На то время Алексей Яковлевич занимал пост директора центральной снабженческой организации всей Камчатки, кажется, она называлась «Камчаткаснабсбыт». По работе он был номенклатурой Совета Министров СССР, так что ему было чем гордиться.

А по вечерам у них были праздничные обеды! Но что-то о них Прасковья Яковлевна помалкивала, иногда позванивая по телефону, а в отношении экскурсий просто заливалась восторгом. Ведь это было еще до того, как сель уничтожил уникальные гейзеры на Камчатке. Беда случилась позже, ровно через 30 лет, 3 июня 2007 года, тогда в Долине гейзеров под слоем грязи и камней оказались погребены две трети территории уникального природного парка.

И вот Любови Борисовне позвонили из Петропавловска-Камчатского и сказали, что Прасковья Яковлевна села на самолет до Москвы. Это было ближе к вечеру...

Ночью ее разбудил телефон. Она схватила трубку и со сна не могла понять, что происходит. Вдруг в трубке услышала бодрый голос ее мамы.

— Привет, — сказала Прасковья Яковлевна. — А что вы делаете?

Любовь Борисовна посмотрела на часы, по-прежнему, не соображая, откуда пришел звонок. Было три часа ночи.

— Я... спим... — невпопад ответила она. — Ты где?

— Я в Москве. А почему ты спишь? Ты заболела или что случилось?

— Так ведь ночь на дворе, мама. Сейчас три часа ночи.

— Ой, прости! — с другого конца провода донеслось сожаление. — Тут везде свет... я не сориентировалась. Только что приземлилась. Еще голова кружится от полета. Завтра буду у вас.

Назавтра было воскресенье. С утра Любовь Борисовна ее муж Юрий Семенович готовили обед для мамы. Встречали они ее с самолета или она сама к ним приехала, это в памяти участников не сохранилось...

Зато хорошо помнится, как Любовь Борисовна купала маму в ванной, а ее свекровь, в квартире которой это происходило, ходила вокруг да около и недовольно сопела. Но Любовь Борисовна умела настоять на своем — все прошло отлично!

Светлана к моменту возвращения Прасковьи Яковлевны из своего полукругосветного путешествия, как она говорила, сдала все экзамены и была зачислена в институт. Выяснив этот вопрос, Прасковья Яковлевна успокоилась и расслабилась.

— Меня ведь брат возил на берег Тихого океана! — похвасталась она за обедом. — Это страх божий... сколько воды.

— В Авачинскую бухту?

— Не-ет! Мы ее объехали. И бухту Завойко тоже объехали и выехали почти на самый нос полуострова, на самый-самый настоящий океан.

— Но там же должны быть какие-то селения? Или как?

— Селения... — Прасковья Яковлевна задумалась. — Помню, брат Долиновку называл, и Заозерный, — припомнила она. — Где-то там мы смотрели на три скалы в океане. Долго любовались ими. Но это было в другой раз.

— Это, наверное, Три брата, — предположил Юрий Семенович, раскрывая карту.

— Да-да, и Леня так говорил — именно Три брата. А что, это официальное название? Я думала это так... по-местному у них...

— Вот они, — показал Юрий Семенович на карту. — Видите?

Прасковья Яковлевна посмотрела на карту...

— Ну... тут они на себя не похожи, — засмеялась она.

— И как океан? Нам-то его никогда не доведется увидеть.

— Большой и холодный, — нахмурилась Прасковья Яковлевна. — Слишком большой. Сначала Алексей Яковлевич посоветовал просто ополоснуть в нем ноги, чтобы было, о чем дома рассказывать. Но я все же решила полностью искупаться! Валентина Ильинична даже купальник мне для этого случая подарила, и я его еще дома надела. Так что искупаться я обязана была. — Прасковья Яковлевна вдруг замолчала, словно раздумывая, стоит ли продолжать. — Там все не по-нашему, — почему-то шепотом продолжила она. — Даже песок черный. Кажется, что это просто грязь. Так неприятно! Особенно когда солнца нет.

Она махнула рукой, словно отгоняя те картины от себя, затем порылась в своей сумке и вынула пол-литровую бутылку с какой-то жидкостью.

— Везу мужу в подарок, — пояснила она. — Тихоокеанская вода. Хотите понюхать?

— Нет уж, пусть папа первым понюхает! — запретила откупоривать бутылку Любовь Борисовна. — А почему ты про обеды тети Вали молчишь? Чем она тебя угощала?

— Ой, не напоминай, — погрустнела Прасковья Яковлевна.

И она под большим секретом рассказала, что только теперь открыла для себя жену своего брата, увидела ее в настоящем свете. Во-первых, Валентина Ильинична оказалась не такой уж чистюлей...

— Представь себе, квартира у нее неухоженная, — рассказывала Прасковья Яковлевна. — Я попыталась снять пыль с предметов, но просто утонула в ней и скоро бросила эту затею. Книжный шкаф нельзя сделать чище, если в нем стоят пыльные книги и пыльные полки... С сервантом — аналогичная история, сначала надо было перемыть всю посуду. Короче, анчутка наша тетя Валя, — с грустью констатировала она.